Предреволюционная ситуация и новый ГКЧП: что ждет страну после выборов президента

В выходные «Открытая Россия» провела всероссийскую акцию протеста «Надоел», направленную персонально против Владимира Путина, который находится у власти 17 лет и, по-видимому, планирует еще один, шестилетний, президентский срок. Власти сопротивлялись протестной инициативе: «Открытая Россия» объявлена «нежелательной организацией», в ее столичном офисе проведен обыск, перед и во время акции задержаны активисты в Москве, Петербурге, Казани, Кемерово, в Кирове арестован весь тираж обращений к президенту… В мае и июне оппозиция намерена устроить новые протестные выходы, и наблюдатели не исключают увеличения их массовости — после дерзких и успешных манифестаций в конце марта, на фоне забастовки дальнобойщиков и скандала со сносом пятиэтажек в Москве. Некоторые говорят о вступлении страны незадолго до президентских выборов в предреволюционный этап. Однако, скорее всего, такой прогноз делать преждевременно. Но допустимая неуправляемая развязка – на дистанции всего одного, финального акта истории.

Пессимистическая трагедия 

Драматургически динамика зарождения и развития протеста обычно проходит следующие этапы: 

• Захват, оформление и концентрация власти и собственности, постоянный рост эксплуатации и отъема, первоначальная реакция общества – подчинение;
• Затем – отчуждение части общества;
• Первые попытки протеста;
• Всеобъемлющий кризис системы и кульминационная «схватка добра со злом»; 
• Развязка: или компромиссные, мирные экономические и политические реформы, или революция и насильственный перехват власти, или контрреволюция и репрессии, до нового витка противостояния. 

Если использовать иллюстрацией предыдущий, советский период нашей истории, то окончательный, после Октябрьского переворота 1917 года, захват власти большевиками произошел с окончанием Гражданской войны, оформление заняло годы НЭПа. Узурпация, которая стала возможной с победой Сталина над Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Бухариным и другими оппозиционерами, поставила точку в недолгой летописи НЭПа и открыла путь к нещадной эксплуатации и отъему (коллективизация и индустриализация на рабском труде репрессированных). Общество терпело — благодаря эмоциональному подъему в ходе первых пятилеток, под террором, позже — борясь под именем Сталина с внешним врагом и восстанавливая страну сразу после войны и при Хрущеве. Все это время правящая партийная номенклатура разрасталась, присваивала разнообразные привилегии (специальное жилье, транспорт, снабжение, медицина и т. д.), наращивала экономическое и политическое неравенство и, таким образом, дистанцировалась от остального общества, окукливаясь в отдельный класс. 

Можно сказать, Советский Союз был скорее феодальным, нежели бесклассовым социалистическим государством (социализму вообще органичнее самоуправление, а не государственная иерархия): права собственности не распространялись на общество в целом, а коллективными были лишь на словах. В действительности собственность принадлежала Ордену-партии во главе с советским «монархом» — генеральным секретарем, чьи полномочия вполне соответствовали духу абсолютизма: Хрущев в сталинской манере быстро расправился сначала с Берией, затем с «антипартийной группой» Молотова—Кагановича—Маленкова; смещение того же Хрущева сравнимо с дворцовым переворотом (разве что оставили в живых, а не удавили и не прикончили табакеркой), Брежнев, убрав Шелепина и задвинув Косыгина, в конце концов избавился и от Подгорного. В ближнем кругу соратников слово дряхлевшего «дорогого Леонида Ильича» оставалось последним и решающим.

Советский Союз был скорее феодальным государством. Собственность принадлежала Ордену-партии. Полномочия верховного лидера были почти абсолютными. Происходили дворцовые перевороты

Расстрел забастовки рабочих в Новочеркасске в 1962 году и провал к концу 1960-х косыгинских реформ (экономическая дискуссия, дебюрократизация, расширение хозяйственных прав предприятий, хозрасчет, постановка во главу угла понятий себестоимости, прибыли, рентабельности) ознаменовали период отчуждения. Протестовали единицы, диссиденты, население бежало от авторитаризма кто куда — на дачи и в гаражи, в увлечение техническим творчеством, туризмом, литературой и бардовской песней, в самогоноварение, в «цеховики» и «шабашники», в «спекуляцию» и «фарцовку». Как бы теперь сказали — в самозанятость и теневую экономику. Высокие мировые цены на нефть, достигшие пика к окончанию правления Брежнева, и ускоренное освоение месторождений Западной Сибири позволяли власти и населению уживаться, достаточно сказать о широкомасштабном строительстве жилья и «объектов соцкультбыта». 

Но заступивший на место Брежнева Андропов был вынужден признать: «Мы не знаем общества, в котором живем», — настолько глубоким оказалось отчуждение. Попытки нового генсека «привести в чувства»  разложившуюся номенклатуру (капитальная чистка партгосаппарата, расстрелы руководителей московской торговли, инициирование «хлопкового дела» против узбекского феодала Рашидова, снятие за коррупцию другого, краснодарского, феодала — Медунова, преследование министра внутренних дел Щелокова, впоследствии покончившего с собой) оголили внутриэлитные конфликты. Геостратегическое противостояние с Западом (стабильно высокие расходы на оборону, снабжение «братских народов», война в Афганистане) и вместе с тем наступление на самозанятое население (борьба с прогульщиками, спекулянтами и «нетрудовыми доходами», а также антиалкогольная кампания наследника Андропова — Горбачева) в конечном счете привели к политическому протесту. 

Экономический эксперимент, предпринятый при Андропове, то, что называлось «ускорением» (участие трудовых коллективов в обсуждении производственных планов, повышение самостоятельности директората, опять хозрасчет и договорные отношения с министерствами, усиленный контроль качества и зависимость зарплат от выработки, модернизация), во второй половине 1980-х был признан неудачным. Эмблемой технологического и производственного кризиса стала Чернобыльская катастрофа. И Горбачев сделал ставку на «демократизацию и гласность». В Москве восходит политическая звезда Бориса Ельцина, попытки вытолкнуть его из большой политики только добавляют ему энергии, интереса, симпатий и поддержки общества. Из ссылки возвращают опального академика, диссидента Андрея Сахарова. Впервые за десятилетия проводятся конкурентные выборы народных депутатов СССР, в советский парламент избирается большое число оппозиционеров. I Съезд нардепов в 1989 году шокировал граждан: с главной трибуны страны, из Кремлевского Дворца съездов говорят о культе личности Сталина, массовых репрессиях, пакте Риббентропа-Молотова, единоличной власти Горбачева, погрязшей в блате и злоупотреблениях номенклатуре… Альтернативные выборы становятся повсеместной практикой, в 1990 году пал бастион цензуры и вместе с тем разрушилась монополия на власть. 

Советская система не выдержала попытки политической демократизации без экономического переустройстваСергей Гунеев/РИА Новости

Начался последний, предсмертный этап биографии советской системы. «Демократизация и гласность» без перестройки экономики взорвали ее изнутри. Советский Союз покрылся очагами межнациональных конфликтов и эпицентрами движения за суверенитет и независимость: Нагорный Карабах, Сумгаит, Баку, Тбилиси, Новый Узен, Фергана, Ош, Вильнюс, Рига, Таллин, Приднестровье, Ереван, Душанбе. В обмен на экономически вынужденную внешнеполитическую разрядку, выход из Афганистана, объединение Германии, вывод оттуда советских войск и сдачу Восточной Европы Горбачев берет у Запада многомиллиардные кредиты, но, в наказание за силовое подавление протестов и наблюдая предбанкротное состояние СССР, Запад финансовую помощь прекращает. Свои сельхозпроизводители продукцию «зажимают». Страна погружается в тотальный товарный дефицит и перемещается в километровые очереди. Республики, прежде всего ельцинская РСФСР, требуют «перезагрузить» Союз на принципах конфедерации. Но Горбачев испытывает колоссальное давление реакционеров — силовиков и партаппарата, которые с заключением нового Союзного договора окажутся никем, ему грозят отставкой с постов генсека КПСС и президента СССР, о его единоличной власти уже и речи быть не может. Горбачев мечется: то отправляет войска на подавление мятежных республик (и так ссорится с армией), то соглашается на Союзный договор, то принимает программу рыночных реформ «500 дней», то склоняется к консервативной программе Рыжкова-Абалкина. Демократы из горбачевского окружения — Яковлев, Шеварднадзе — покидают его, Шеварднадзе на всю страну предупреждает о «надвигающейся диктатуре». В начале 1991-го Горбачев идет на павловскую «денежную реформу», государство, сводящее концы с концами, конфискует средства населения. В центре Москвы — бронетехника. Но демократы отвечают 700-тысячным митингом.

Кульминация борьбы «добра со злом» — якобы санкционированный Горбачевым путч ГКЧП, который подавлен не только мужеством Ельцина и его ближайших сподвижников, а в первую очередь беспрецедентно массовым гражданским сопротивлением. От идеи обновленного Союзного договора остаются «рожки да ножки», республики одна за другой провозглашают независимость, Коммунистическая партия ликвидируется, Съезд народных депутатов объявляет о самороспуске. В конце 1991 года, после Беловежских соглашений, Горбачеву не остается ничего, кроме как подать в отставку. Союз СССР испускает дух. 

На часах истории — половина третьего   

На каком драматургическом отрезке находится сегодняшняя Россия? Все смешалось: мы видим приметы разных актов исторической драмы. Но тенденции позволяют определить «географию» курса. Сужу по фактам и событиям последних месяцев.  

Захват и узурпация власти и собственности совершены: «командные высоты» сверху донизу по всей вертикали, в исполнительной и представительной ветвях заняты членами правящей партии. Суды, электоральные институты, основные СМИ — под ее контролем, под «колпаком» силовиков и сращенных с властью магнатов. До 80% собственности — в руках государства (показательная мартовская новость: единственный общедоступный пляж на сочинской Ривьере — и тот передается администрации президента и закрывается от «лишних глаз»). И то, что помимо госсобственности – не в случайных руках: например, осенью прошлого года СМИ сообщали о том, что «правительство разрешило компании, связанной с сыном генпрокурора РФ Игорем Чайкой, консолидировать 75% крупнейшего в России производителя шпал». Неономенклатура ограждена привилегиями, не снившимся советским бонзам: в прошлом году на вознаграждение топ-менеджмента одной «Роснефти», десятка человек, ушло 3,7 млрд рублей (при том, что долги компании достигли исторического максимума); доходы президента РЖД Белозерова в прошлом году увеличились вдвое и составили более 170 млн рублей; средний годовой доход сенаторов — почти 30 млн рублей (рост за год — вдвое), депутатов Госдумы — почти 18 млн рублей; родственники министра Ткачева — одни из крупнейших землевладельцев страны, и он не усматривает «конфликта интересов»; на этом фоне доходы директора ФСО Кочнева и его супруги, члена правления компании «Сибур» (49,5 млн рублей), неприлично скромны. 

Игорь Сечин стал одним из символов госкапитализмаПресс-служба президента РФ

Халатность, коррупция и воровство перешагнули все мыслимые пределы: за прошлый год прокуратура выявила более 325 тыс. коррупционных преступлений, и их количество растет, как и средний размер взятки: на 75% в 2016 году, до 330 тыс. рублей. Из последних вопиющих примеров — наглая по затратам и смехотворная качеством «Зенит-Арена»; глава «Почты России» Страшнов, по мнению следствия, незаконно выписавший премии себе и своим замам на 270 млн рублей; хищение десятков миллионов рублей на строительстве резиденции самого Путина в Ново-Огареве. О реформах — одни разговоры. Это первый акт драмы.  

Население сводит концы с концами. По данным правительства, 5 миллионов россиян прозябают на зарплаты ниже прожиточного уровня; у «Ведомостей» другие данные: 3 миллиона нищих, почти 8 миллионов за чертой бедности, 10,5 миллиона — в положении чуть выше черты бедности; Академия народного хозяйства сообщает, что три четверти соотечественников — в режиме «затянутых поясов»: экономят даже на еде, медуслугах и лекарствах; субъективно же бедными ощущает себя треть населения (ВЦИОМ). Люди бегут — сотни тысяч за границу (с интеллектом и капиталами — 17 млрд долларов чистого оттока в прошлом году), миллионы бегут «в тень» (Росстат: в «неформальном секторе» экономики — более 15 миллионов человек, с учетом совместителей — 30 миллионов, это больше 40% трудящихся; оценка Всемирного банка — в «тени» больше половины российской экономики). Отчуждение граждан от государства бросается в глаза. По замерам «Левада-Центра», треть опрошенных считают, что ничем не обязаны государству, а почти половина респондентов убеждены, что каждый вправе отстаивать свои интересы вразрез интересам государства. Это второй акт.  

Обрушение нефтяных цен по причине «сланцевой революции» вкупе с внешнеполитической активностью и громадными оборонными расходами (плюс 6% в 2016 году, до 69 с лишним млрд долларов) вызывает экономический кризис. ВЭБ фиксирует: экономика вернулась к снижению, рост второй половины 2016 года перечеркнут, уверенно чувствует себя только ТЭК. Правительство обещает некоторые послабления бизнесу (сокращение сроков регистрации недвижимости, выдачи разрешений на строительство и подключение к сетям), но это — «припарка» по сравнению с «утюгом» угнетения: вместо того чтобы модернизировать экономику и делиться с обществом, Система выжимает из предпринимателей последние соки, «шьет» им новые статьи, уголовных дел – порядка трехсот тысяч, и количество продолжает расти, а Минюст предлагает ввести уголовное, до 7 лет лишения свободы, наказание за невыплату страховых взносов. Государство покушается на самозанятых, грозя им «налогом на тунеядцев» или отлучением от системы ОМС. Минфин полагает, что вкладчики должны уплачивать НДФЛ с процентов по банковским депозитам.  

В то же время «Роснефть» и «Газпром» отказывают правительству в половине прибыли, а газовый концерн настаивает на увеличении тарифов для населения. На этом фоне Медведев снижает прожиточный минимум. Падают доходы бюджетников, недофинансируется здравоохранение, закрываются больницы. Последняя инициатива власти — реновация, фактически отменяющая конституционное право граждан на собственность, то, чем многие оправдывают унижение «шоковой терапией» и последующим социальным неравенством, — ставит «на уши» москвичей и заставляет напрячься остальных: покушение на личную собственность возвращает к феодализму, только уже под вывеской госкапитализма.     

Монолит госаппарата расходится трещинами. Правительство думает запретить полицейским выезд за границу. Сами правоохранители и силовики — прокуратура, ФСБ, МВД, СК — не только «закрывают» министра «либерального» правительства Улюкаева и преступивших положенную меру обогащения регионалов — удмуртского Соловьева (подозрения в 140-миллионной взятке) и марийского Маркелова (250-миллионной), но и сажают друг друга (дело генерала Сугробова, которому только что дали 22 года колонии). Сенаторы (в том числе спикер Матвиенко) и госдепы из парламентской «оппозиции» выступают за детальный анализ обоснованности системы «Платон», освобождение митинговавших школьников и студентов (несовершеннолетних — 7% от общего числа задержанных), за проверку фактов из фильма ФБК о Медведеве. Региональные лидеры унижены «бюджетным централизмом», отсутствием реальных ресурсов, полномочий и осмеливаются критиковать Центр за «дефективность системы госуправления, не способной противостоять коррупционным явлениям», перекрывающей территориям возможности экономического роста (Алиханов, Артамонов, Гордеев, Минниханов, Толоконский). По грин-карте пределы Родины покидает бывший комиссар прокремлевского движения «Наши» Мария Дрокова.  

Яромир Романов/Znak.com

Цензура преодолевается соцсетями: фильм ФБК об «имениях Медведева» собрал более 15 млн просмотров, фильму поверили более 70% посмотревших. На смену диссидентам типа Pussy Riot, Удальцова, фигурантов «болотного дела», Дадина, Демушкина, Мальцева выходит Навальный, объединяющий жителей столиц и провинции, юношество и взрослых, националистов и либералов. Его брат — заложник на зоне, сам Навальный, как и другие оппозиционные активисты и правозащитники, подвергается уголовному преследованию, арестам и нападениям. Но выводит на улицы десятки тысяч сторонников. По всей стране — митинги: против коррупции, наступления клерикализма, ипотеки, отмены льгот и непомерных коммунальных тарифов, экологически вредных предприятий. Жители Томска и строители Хакасии уходят в голодовку, борясь с чиновным, силовым и судебным произволом. Несмотря на угрозы и применение полицейской силы, бастуют дальнобойщики, все чаще и громче требования отставки президента и правительства. 

Коррупцию в органах власти считают неприемлемой 90% россиян, а почти 70% возлагают на Путина личную ответственность за нее. Более половины говорят, что устали ждать от него перемен, прежде всего в борьбе со мздоимством, в повышении уровня жизни, зарплат и пенсий. Но президент подписывает «закон Тимченко» и повторяет установку о том, что борьба с коррупцией — инструмент «арабской весны» и «Майдана», что государство разберется само. ФСБ засекречивает ответ на запрос депутата Рашкина о содержании фильма «Он вам не Димон», сам премьер упрямо отказывается комментировать фильм по сути, обзывая «компотом» и «политическим заказом». Это третий акт. 

Главное – не выборы, а что после них

И все же не четвертый. А если сопоставлять с позднесоветскими событиями — «половина третьего». Путин непререкаемый авторитет и «разруливает» внутриэлитные разборки, 63% избирателей не видят альтернативы ему на грядущих президентских выборах и настроены за него голосовать. Обходится без нового «болотного дела», отпустили Дадина и Чудновец, СК не стал возбуждать дело за «оскорбление чувств верующих» на гражданских защитников Исаакия, Минобр призвал не наказывать школьников и студентов за участие в митингах, а некоторых особо рьяных «педагогов» пожурили или отстранили от преподавания. 

Видно, что власти стараются «не играть с огнем», действовать аккуратно, соблюсти баланс (если суд удовлетворит требование прокуратуры — посадить видеоблогера Руслана Соколовского на 3,5 года — это будет выглядеть абсурдно и по-инквизиторски). Московская мэрия согласовала проведение акции протеста 6 мая в центре столицы. Минкомсвязи, оказывается, не против разрешить использование нацистской символики в научных трудах и произведениях искусства. В конце концов, можно смягчить и нормы из «пакета Яровой»: гайки у нас закручивают не из-за кровожадности испуганной Системы, а чтобы вовремя их открутить. Из нынешних «Афганистанов» мы еще не вышли. Проявить политическую активность определенно готовы лишь 3% соотечественников, еще 16% — «в какой-то мере». Да и Навальный не Ельцин, а, скорее, Сахаров (нехитрый принцип его программы – «отнять и поделить» – больше похож на прекраснодушный сахаровский проект конституции, чем на будущую сложную реальность), и соцсети — не Центральное ТВ, а «кухонные разговоры». Ну, а если прижмет — ОМОН и Росгвардия показали, что могут действовать решительно и жестко. 

Я бы сравнил «текущий момент» с 1986-87 годами, еще более-менее благополучными для СССР, когда подросли нефтяные цены, из ссылки выпустили Сахарова, а из тюрем — полторы сотни диссидентов, в Москве прошла первая несанкционированная демонстрация, а в Казахстане и Прибалтике — первые массовые выступления против советской власти, когда на телевидении появились «До и после полуночи» и «600 секунд», КГБ прекратил «глушить» «Голос Америки», начался конфликт Горбачева с Ельциным, ЦК КПСС признал насущность реформирования экономики, а Кремль и Белый дом предприняли перезагрузку отношений. И не думаю, что грядущие президентские выборы принесут сюрпризы.  

Куда мрачнее возможная перспектива после выборов. Министр экономического развития Орешкин не исключает, что до конца года нефть подешевеет до 40 долларов за баррель: за последние три года уровень безубыточности сланцевой добычи в США сократился вдвое и продолжает падать. Если и когда это случится, Путину придется уронить рубль, множить и поднимать налоги, тарифы и пенсионный возраст, «железной рукой» выводить из «тени» самозанятых, одновременно — определяться с курсом экономических реформ, выбирать из программ то ли либерального ЦСР, то ли консервативного «Столыпинского клуба», ужесточать дисциплину в своей «вертикали», умерять аппетиты архаичного и  воинственного Кавказа (а может, и мусульманского Поволжья) и номенклатуры (справедливорос Миронов, председатель СК Бастрыкин и Минюст, каждый со своей стороны, уже предлагают считать взяткой и нематериальные услуги, запретить госслужащим пользовать имущество на сумму свыше 500 МРОТ, а также конфискацию незаконно нажитого добра), сокращать оборонные расходы и бросать силовиков на толпы манифестантов. Путин будет вынужден испытывать возрастающее с разных сторон давление и объясняться как с населением, так и с антагонистичным ему аппаратом — а он возьмет и исторгнет нового раскольника — Ельцина. Плюс еще неизвестно, куда приведет путинское «танго» с Западом и Востоком. Все это весьма похоже на раздвоенное положение Горбачева в 1990-91 годах. 

Алексей Кудрин — главный экономический советник Владимира ПутинаПресс-служба президента РФ

Все зависит от проекта будущего, который, в отсутствие реальных достижений, выдвинет Путин на президентских выборах (крымские и внешнеполитические «подвиги» уже мало кого убеждают), от его искренности и решимости взяться прежде всего за экономические, а следом политические преобразования, от его умения лавировать между нуждами взаимопротивостоящих классов и страт, его искусства убеждать их и навязывать компромиссы. 

Маршрут не будет гладким и бесконфликтным, а развязка и вовсе может оказаться неудачной. И не будем забывать, что победа над ретроградами из ГКЧП принадлежит еще и третьей силе, кроме Ельцина и граждан, — армии, которая отказалась давить танками народ. Поэтому не исключаю, что особая роль в усмирении потенциала нового «ГКЧП» отводится президентом Сергею Шойгу — популярному, но здравомыслящему, ответственному и дисциплинированному. Даром что ли именно с ним да Медведевым Владимир Владимирович уединялся в арктической ледяной пещере. Даже если троица обсуждала будущее популяции полярных сов, это, вероятно, послужило отрезвляющим жестом «ястребам» из других золотопогонных и беспогонных ведомств и корпораций. По крайней мере, хочется надеяться.

Ведь, по сведениям Росгвардии, у 4,5 млн россиян на руках 7,5 млн единиц оружия (включая холодное), и динамика положительная. В нашем обществе очевидный раскол: одни поддерживают Навального — другие называют его сторонников «либерал-фашистами», «предателями», «пятой колонной» и «врагами народа»; одни защищают Исаакий от РПЦ — другие ратуют за передачу собора Церкви и так далее. И не дай бог, если кульминацией разворачивающейся исторической драм ы станет ГКЧП-2 и баррикады, а оружие (не только зеленка и кислота) пойдет в ход и против власти (если только ее не поджидают подлодки до Аргентины), и друг против друга. 

К чему приведет такой сценарий? Один вариант — к конфедерализации, общественному договору и демократии, а вернее всего — к «ледяной» необходимости заново сшивать страну и к диктатуре. Наша история знает и такие примеры: вспомним, во что выродились Февральская и Октябрьская революции, с периода которых начался этот текст. 

Публикации рубрики «Мнение» выражают личную точку зрения их авторов.