Дневная жара понемногу спадает. С моря потянуло лёгкой вечерней прохладой, да и гул голосов, доносящихся с входа в Старый город, становится всё громче. А значит, пора покидать уютный дворик на Водоразборной улице и на один вечер становиться частью праздника, выплёскивающегося один раз в летнюю неделю на старые улочки Евпатории.
Хозяйский котёнок, бело-рыжий симпатяга, прозванный за громкое мурлыканье Трактором, смотрит вслед с укоризной: мол, могли бы и меня взять с собой. Но куда там: в этом людском водовороте и слоны могут затеряться — не так давно с двумя слонихами такой опыт проделали, выведя их на прогулку прямо на набережную.
Из всех крымских городов такое, пожалуй, только в Евпатории и возможно. Так что, сиди, малыш, дома, тебе со временем достанутся крыши Старого города, ну а мне предстоит сегодня измерять его мостовые. Евпатория, лето, вечер, пятница… Когда эти четыре компонента сходятся вместе, то рождается волшебство, официально именуемое Вечером на Караимской.
Отрезок улицы Караимской от Гезлёвских ворот до улицы Просмушкиных наполняется творческим людом — самодеятельными артистами, музыкантами, ремесленниками, продающими свои изделия, изготавливаемые тут же, на ваших глазах, и все они смешиваются со зрителями и потенциальными покупателями в одну большую толпу, но при этом, что интересно, нет и намёка на давку и вообще какую-нибудь неуютность.
***
Вот в самом начале улицы на естественной сцене, которая когда-то была фундаментом и стеной старой купеческой синагоги, выступают танцевальные коллективы. Посмотреть их выступление можно сидя на установленных в несколько рядов стульях.
Сменяют друг друга греческие, крымскотатарские, еврейские танцы. Такое впечатление, что исполнители сливаются со зрителями в единый коллектив, и каким же счастьем светятся глаза и тех, и других! Запомнилась девушка-колясочница: она так смотрела на сцену, что казалось, ещё немного — и инвалидная коляска полетит в сторону, а сама её хозяйка вольётся в ритм зажигательного танца. Конечно, чуда не произошло, но то, что человек хоть на мгновение забыл о своей беде — разве это не чудо?
А немного поодаль выступают уличные хоры. Жизнерадостные старушки, ничем не хуже знаменитых «Бурановских бабушек», тоже окружённые многочисленными зрителями, поют русские и украинские песни. И все эти мелодии разных народов Крыма как-то причудливо переплетаются друг с другом, но нет ощущения какофонии, а получается единая крымская мелодия, объединившая в себе и «барыню», и гопак, и «хава нагилу», и сиртаки, и хайтарму…
Чего-то, правда, недостаёт. Краешком уха пытаешься уловить хотя бы одну нотку, которая бы навела на мысль о караимах — народе, давшем название месту действия. Вот, может быть, эта, которую исполняет музыкант на глиняной свистульке собственного изготовления? Да нет, это «Одинокий пастух» Джеймса Ласта — но и он здесь абсолютно, что называется, в тему!
Небольшое нелирическое отступление. А как подобные мероприятия проводятся в Симферополе? Вначале устанавливается гигантская, «от Зураба Церетели», сцена, монтаж которой (записано со слов человека, этим монтажом занимавшегося, и не доверять ему нет никаких оснований) занимает едва ли не больше времени, чем сам последующий концерт. Затем место действия обносится ограждениями и по периметру устанавливаются турникеты с бдительными охранниками по бокам — возникает ассоциация в лучшем случае с накопителем аэропорта. Сумки и пакеты, естественно, обыскиваются. И ощущение праздника как-то начинает притупляться.
Так вот, в Евпатории всего этого нет!!! К тому же, «Вечера на Караимской» прекрасно обходятся без залётных (хотя, согласен, тоже, в общем-то, иногда и где-то нужных) Стасов Михайловых, Стасов Пьех и прочих больших и малых «стасов» и «стасиков» нашего шоу-бизнеса — только народное творчество!
И этого вполне достаточно, чтобы создалось впечатление, что на Караимской собралась половина жителей и гостей Евпатории (о том, где собралась вторая половина — чуть ниже).
***
А мой путь лежит дальше — в Город Мастеров. Каких только видов ремёсел здесь не представлено! Вот уже упомянутый мастер по изготовлению глиняных… даже как-то неудобно называть их «свистульками». Мастер играет на них сам, «Одинокого пастуха» сменяют «Подмосковные вечера», затем «Аве, Мария» Шуберта — да этим «свистулькам» и оргАны позавидуют!
А вот пряха — чинно, размеренно превращает клок шерсти в тонкую нить. Многие ведь уже забыли, что такое прядильный станок. Рядом — резчик по дереву прямо на ваших глазах превращает тонкие сосновые заготовки в статуэтки «а-ля Африка». Большой популярностью пользуется кузнец — нет отбоя от желающих пройти у него мастер-класс.
Чуть поодаль расположился гончар, возле него также толпится народ, а на повороте на соседнюю улицу — целая выставка резных деревянных изделий. А вот художница — мастер росписи по… воде. Водяная плёнка удерживает лёгкие краски, из которых слагаются сюрреалистические картины.
И, конечно же, не обходится без символов Евпатории — «живых статуй» и театра на ходулях. «Живые статуи» привлекают прежде всего многочисленных ребятишек. Кто-то хочет сфотографироваться с добрым, немного лукавым Ходжой Насреддином, кто-то — с воинственным Али-Бабой, но особой популярностью у детворы пользуются герои «Золотого ключика» — Буратино, Мальвина и Пьеро.
А вот на перекрёстке закружили свой хоровод ходулочники — совсем юные, но создаётся впечатление, что на ходули они встали раньше, чем просто на ноги.
Как же не хочется уходить из этой весёлой круговерти, но… пора идти туда, где собралась вторая половина евпаторийцев и гостей города — на набережную, к памятнику Горькому. Именно там в течение часа работает музыкальный фонтан с голограммами, ставший ещё одним символом этого города хорошего настроения.
Зрелище, конечно, фантастическое! Разноцветные и разноразмерные струи, удивительные голограммы из брызг — особенно с видами архитектурных достопримечательностей Евпатории. Немного смазывает впечатление лишь то, что почти всё это волшебное действо происходит под козлетон «Ляписа Трубецкого», гораздо больше здесь подошло бы, например, завораживающее пение группы «Пикник», но это, как говорится, на любителя.
Вдоволь налюбовавшись фонтаном, присоединяюсь к группе зрителей, аплодирующих жонглёрам факелами — ну, для этих ребят не то что аплодисментов, кругленькой суммы не жалко.
***
Всё, пора возвращаться к моим гостеприимным хозяевам — конечно, с обязательным угощением для котёнка Трактора. А на следующее, субботнее, утро Караимская и прилегающие улочки выглядят так, будто накануне и не было этого музыкально-ремесленного буйства — чистенькие, ухоженные, стоит только пара сувенирных лавочек, да лоток с восточными сладостями.
Времени ещё достаточно, и можно просто погулять. Евпатория — город, из которого не хочется уезжать. И ведь чем притягивает, поначалу непонятно — здесь нет ни дворцов, как в Большой Ялте, ни средневековых крепостей, как в Судаке и Балаклаве, ни потрясающей природы, как в Бахчисарае, а вот есть какая-то особенная аура, распространяющаяся, как ни странно, не только на исторические районы города, но даже и на обычные спальные!
Только со временем я начал понимать, в чём смысл этой ауры — это аура театральности. Город напоминает одну огромную, зажившую самостоятельной жизнью театральную декорацию — этому способствуют и поддерживаемые в Евпатории чистота и порядок, и находящиеся в хорошем состоянии старые дома (один дом Шапшала на ул. Пушкина чего стоит, хотя руку реставратора к нему не мешало бы приложить), и, конечно же, трамвай.
Здесь и ритм жизни «трамвайный» — неспешный, заставляющий как-то отречься от всего негативного. Гуляешь по евпаторийским улицам — и абсолютно не хочется думать о том, что вот-вот грядёт человеконенавистническая пенсионная реформа (хотелось бы знать, в воспалённом мозгу какого конкретно синьора Помидора родилась её идея), ни о падающем, как осенний лист, курсе рубля, ни о тарифах, которые опять приняли стартовую позу перед очередным прыжком в высоту, ни о прочей окружающей нас гадости.
Думается, правда, вот о чём. Я люблю Симферополь, ставший за тридцать с лишним лет жизни в нём моим городом — но вот начинаешь сравнивать его с Евпаторией — все сравнения в пользу последней. Взять хотя бы тот же городской фонтан: пока в Симферополе жуют соп… простите, рассуждают о перспективах его воссоздания, в Евпатории этот фонтан (и какой!) молча взяли и сделали.
В Симферополе судят да рядят, что делать с «Кубом» и тому подобными «шедеврами» архитектуры, а в Евпатории просто не допускают появления таковых. В Симферополе на Старый город наплевали (и это ещё мягко сказано), а в Евпатории из него сделали прекрасный туристический объект.
В Симферополе туманным выглядит будущее не только кукольного, но даже и великого Русского драматического театра, закрытого за нарушение пожарной безопасности (интересно, филаретовскую церковь на углу Севастопольской и Козлова проверяли на пожарную безопасность?), а в Евпатории искусство вышло на улицы, к людям, пусть и только летом. Да и зимой здесь работают многочисленные музеи и музейчики. Да даже плитка на Караимской выглядит положенной на века, а в Симферополе бедную Пушкинскую латают-перелатывают в …надцатый раз, как Тришкин кафтан…
***
За этими размышлениями захожу на маленькую, неприметную улочку, носящую имя чекиста Галушкина — участника Евпаторийского десанта, одного из организаторов Евпаторийского подполья. Да, нельзя забывать, что была Евпатория и такой — сражающейся, потерявшей в годы немецкой оккупации почти половину своего населения.
Подробно останавливаться не буду, история Евпаторийского подполья описана в том числе и в «Крымском эхе» Виктором Галкиным, но хочу сказать, что почувствовать душу Евпатории нельзя, не посетив мемориальный комплекс «Красная горка». Судьба евпаторийского подполья, увы, столь же трагична, как и судьба подполья симферопольского: предательство, одномоментный провал и мученическая смерть от рук нацистских нелюдей. И, стоя на «Красной горке», понимаешь, что окружающие её высотные дома и широкие, красивые улицы, и «Вечера на Караимской», и представления на набережной — да ничего бы этого не было, если бы не отдали свои жизни в том числе и Александр Галушкин, и Иван Гнеденко, и члены большой, дружной семьи Гализдра.
Как не было бы и того Симферополя, который мы знаем и любим, не будь подвига Зои Рухадзе, Семёна Кусакина, Николая Долетова, братьев Боронаевых, группы «Сокол» и всех их товарищей-подпольщиков. Вот люди, достойные канонизации в святости, а не некоторые навязываемые современной конъюнктурой персонажи… но это, как говорит один телеведущий, совсем другая история.
А ещё в Евпатории жил Захар Сорокин — лётчик, летавший и сбивавший немецкие самолёты без ступней обеих ног, за год до подвига Алексея Маресьева. Имя Маресьева известно каждому со школьных лет, а вот Сорокина — вряд ли, хотя на его подвиге также стоит воспитывать юное поколение, дабы не допустить его зомбирования переписчиками истории — а то одна такая переписчица недавно аж в президенты баллотировалась!
***
Однако вот и автовокзал. Пора возвращаться. До свидания, город-театр, город-улыбка, город-воин. Новых встреч с тобой, надеюсь, ещё будет много. Нам есть о чём пообщаться под стук трамвайных колёс и аромат караимских чир-чиров. И в конце хочу обратиться ко всем, кто рискнёт дочитать до конца мой опус: да, есть в Крыму экзотические красоты Южного берега и Киммерии, но, поверьте, им ничем не уступит скромное очарование Евпатории. И хочется, чтобы таким очарованием обладал каждый уголок нашего уникального Крыма.
P. S.: Автор выражает глубокую благодарность Татьяне Львовне Лыковой за помощь в подготовке материала.
