Феминистские движения становятся все более агрессивными, порой пытаясь не только защитить женщин, но и ограничить права мужчин.
Слово «феминизм», по версии онлайн-словаря Merriam-Webste, оказалось в 2017 году самым частым запросом у пользователей, несколько раз достигая пиковой популярности. Сначала во время январского «Марша женщин» после инаугурации нового президента США Трампа, который сдуру похвастался, что человек с деньгами может «лапать» любую женщину, потом во время голливудского секс-скандала, который не утих до сих пор.
В России слово «феминизм» тоже стало звучать громче — и даже прорвалось в политическую повестку. Владимир Путин в ходе «детской прямой линии» заявил, что в феминизме «нет ничего плохого», если его не «извращать» — «чтобы с ума никто не сходил, а так иногда случается». А претендующая на президентский пост Ксения Собчак и вовсе сообщила, что ее предвыборную программу пишут юристы и феминистки. Но есть ли у российского феминизма шансы стать реальной силой, как это происходит за океаном, где сегодня рушатся карьеры сотен обвиненных в домогательствах мужчин?
В России насчитывается более 600 организаций, отстаивающих права женщин. Правда, назвать их единым фронтом трудно. Напротив, зачастую они ругаются между собой даже по незначительным поводам. К примеру, часть российских феминисток возмутило выступление той же Ксении Собчак в программе у Владимира Соловьева, где она заявила, что идет на выборы не как женщина, а как человек. «Мне вообще кажется, что пол не может быть потолком. Важно, что говорит человек, какие он разделяет идеи, убеждения. Это нельзя определять по гендерному признаку. Нельзя выбирать ни менеджера, ни президента по принципу: еврей ли он, гомосексуалист, женщина или мужчина», — отметила Собчак.
Ей в ответ тут же напомнили, что именно женщины — главные жертвы режима. И что Россия находится на 75 месте «Глобального индекса гендерного разрыва», где-то между Венесуэлой и Румынией. Причем с 2006 года страна опустилась на целых 26 позиций.
Все так — вот только в многочисленных рейтингах по соблюдению прав человека Россия располагается значительно ниже, чем в этом гендерном. То есть в нашей стране сегодня куда острее стоит проблема прав людей в целом. Да, в России хватает мужчин, которые считают чуть ли не доблестью жестокое обращение с женщинами («другой бы изнасиловал, а я лишь пнул ногой»), или женщин, которые до сих пор уверены, что «бьет значит любит». Но бороться с этим должны не только феминистки. И обществу пора бы перестать обсуждать тему насилия с привязкой к полу, а начать уже громко говорить о том, что любой человек неприкосновенен — и закон обязан его защищать.
Причем это касается не только неприкосновенности сексуальной. Сейчас уже немного подзабылся случай избиения пожилой женщины в супермаркете за якобы кражу двух творожных сырков. Тогда, на волне общественного возмущения, законодатели на полном серьезе предлагали отдельно прописать право на неприкосновенность женщин старше 65 лет. По этой логике получается, что к 70-летнему мужчине, или 64-летней женщине, или, тем паче, к молодым посетителям магазинов охранники могут относиться с меньшим почтением.
Некоторые российские феминистки, чья агрессивность в отстаивании исключительно прав женщин часто граничит с мужененавистничеством, напоминают сегодня таких депутатов. По сути, они стремятся ограничить права мужчин, призывая не ставить знак равенства между «Ж» и «М», — хотя именно этот знак нужен в борьбе с неравенством.
Да, конечно, мы разные. Женщины могут рожать, мужчины (пока) нет, но все чаще — и в мире, и в России — последние уходят в декретные отпуска. Для российских работодателей, которые нередко набирают персонал из соображений «не баба, в декрет не уйдет» и считают вполне нормальным отказать женщине в работе только из-за того, что ее тело приспособлено к деторождению, это становится неприятным сюрпризом.
Впрочем, в странах, где с правами человека все вроде бы в порядке, феминистские движения сегодня зачастую не менее радикальны. Свежий пример — гневная реакция западных феминисток на опубликованное в Le Monde «письмо ста женщин». Подписантки, в числе которых оказалась Катрин Денев, начали его со слов: «Изнасилование — преступление. Однако настойчивый или неуклюжий флирт не является правонарушением — как галантность не представляет собой агрессивный мачизм».
Правда, Le Monde выложил в бесплатном доступе только первые четыре абзаца, тогда как в этом письме есть куда более важные мысли.
«Лихорадочно посылая „свиней“ (имеется в виду мужчин-насильников — В.В.) на бойню, мы далеки от помощи женщинам в их независимости и на самом деле служим интересам врагов сексуальной свободы, религиозным экстремистам, худшим реакционерам и тем, кто судит с точки зрения всесущности добра и викторианской морали, в которой женщины — существа „на особом положении“, дети со взрослыми лицами, требующие защиты, — пишут француженки. — …Как женщины, мы не признаем такого феминизма, который, разоблачая злоупотребления, обращает лицо ненависти к людям и к сексуальности. Мы думаем, что свобода говорить „нет“ сексуальному предложению не существует без свободы флирта. И мы считаем, что надо уметь отвечать на эту свободу флирта иначе, чем закрываясь в роли жертвы… Мы — это не только тело. Наша внутренняя свобода неприкосновенна. И эта свобода, которой мы дорожим, не бывает без риска и ответственности».
Авторов письма тут же заклеймили позором. Как жестко написала в Twitter итальянская актриса Азия Ардженто, обвиняющая продюсера Харви Вайнштейна в сексуальных домогательствах, «Денев и другие женщины рассказывают миру о том, как внутреннее женоненавистничество лоботомизировало их окончательно и бесповоротно».
Но, мне кажется, только очень обиженные женщины могут найти в письме ста француженок слова сочувствия насильникам. Это скорее призыв задуматься, можно ли бороться насилием с насилием. Можно ли отстаивать свои права так агрессивно, чтобы у оппонентов прав и вовсе не осталось? И где здесь тогда пресловутое равенство? Ведь половые признаки не могут быть поводом для дополнительных прав или обязанностей. Или это касается только женщин?
Самое обидное, что перекосы в стиле «все мужики — козлы» (во французском варианте — «свиньи»), которые активно и слепо копируют сегодня некоторые российские фем-движения, дискредитируют в глазах нашего общества и само слово «феминизм», и те организации, которые действительно помогают женщинам, создавая центры помощи жертвам насилия, поднимая вопросы ужасающего положения женщин в кавказских регионах России, неравенства при приеме на работу и многие другие важные темы.
Причем в стране, где не так давно практически в прямом эфире показывали женитьбу одного из соратников Кадырова на 17-летней девушке, руководитель администрации главы Чечни открыто призывал сделать многоженство обязательным для всех, а депутаты то и дело намекают, что готовы вновь принять закон о запрете абортов, эта охота на ведьм в мужском обличии выглядит еще более нелепо. Все равно как во времена инквизиции требовать перестать преследовать женщин за колдовство и отправлять на костер только мужчин.