Осенью в СМИ стала чаще появляться информация о несчастных случаях с подростками. На прошлой неделе в московском регионе было зафиксировано не менее двух случаев суицида среди подростков. Также широкое внимание общественности привлек инцидент с 14-летним мальчиком, который умер на уроке физкультуры в Подмосковье. Известно, что у ребенка были ограничения по здоровью, и учительница запрещала ему бегать. Психолог Оксана Фадеева в интервью “360 Подмосковье” рассказала о причинах, которые могли побудить ребенка побежать кросс.
– Вы могли бы прокомментировать эту ситуацию?
– Я не знаю, что было с мальчиком, но можно предположить, что, если у него были какие-то ограничения по здоровью, он хотел быть таким же, как все, хотел выдержать этот кросс. А, может, его дразнили, и он побежал на слабо. Кто знает? А еще есть такой момент, что дети до 15 лет (это признанный факт) не до конца понимают, как это ни странно звучит, необратимость смерти.
– Не связано ли это с нашей культурой, что дети у нас поздно взрослеют?
– Это не связано с нашей культурой, это общемировая тенденция, вернее, во всем западном мире. Это позднее взросление. Даже термин появился – кидалты – то ли взрослые, то ли дети.
– Можно ли говорить о том, что нынешняя западная культура ни на что не опирается? С точки зрения психологии. Вернее, те вещи, на которые она опирается, они недостаточны.
– Я бы рассмотрела этот вопрос немного по-другому. На самом деле возможность быть личностью в таком сугубо психологическом понятии появилась относительно недавно. Потому что когда человек не совершает личного выбора, а следует некоторому уготованному пути, он как личность в психологическом смысле не существует и не формируется. Когда ты заранее знаешь, например, что тебе подберут невесту, это не будет твоим выбором, ты не совершаешь личностного поступка.
Когда ты идешь по чьим-то стопам, потому что все, твой дед, твой отец занимались этой профессией, и ты тоже идешь по этой же дороге, здесь тоже нет личного выбора. А вот сейчас у нас 100 путей и 100 дорог открыты. Мы можем себя строить как личности. Мы можем совершать эти выборы и в малом, и в большом бесконечно. А немного внутреннего инструментария не хватает. То есть, это, с одной стороны, здорово: вот эта свобода, делай, что хочешь, твори себя, будь, кем хочешь! А ресурсов мало. И вот такая инфантильная позиция затягивается.
– А когда же все таки в современном обществе человек созревает?
– Как сказал Довлатов, кому-то и 50 лет мало.
– А травма советского человека как-то сказывается на взаимоотношении в семье?
– Это настолько широкая тема, что с моей стороны будет нечестно попытаться как-то сказать двумя предложениями. Что касается межгенерационной передачи травмы, то я отошлю к блестящей статье Людмилы Петрановской , лучше нее это никто не написал еще. Просто есть целиком материал, посвященный этой теме.
Зависит от того, какое поколение, какая именно была травма. Тут нужно смотреть очень прицельно. Если попытаться это свести к чему-то очень бытовому и простому, то сильно травмированные люди, которые были вынуждены не жить, а выживать, понятно, что сейчас мы говорим не о текущем поколении, не о предыдущем, а идем вглубь, то для того чтобы просто выжить, они должны были отключить в себе все человеческое. Полностью выключить эмоции. Их просто нет. Некогда плакать, некогда чувствовать.
Это такой способ жизни, когда надо просто действовать и бороться за выживание. Спасать себя, свою семью. Чувства элиминируются, их нет. И, разумеется, это сказывается на воспитании детей. На взаимоотношениях в семье, потому что дети требуют чувств, они их хотят, а мать их дать не может.
– И эта ситуация у нас до сих пор сохраняется?
– Нет, конечно, она стала гораздо мягче.
– Но все же какие-то моменты присутствуют? Какие?
– Это тянется, как круги по воде. Конечно, сейчас стало все гораздо лучше. Я сейчас описывала ситуацию послевоенной семьи.
– Я слышал теорию, что очень сильно сказалась именно Великая Отечественная война на формировании взаимоотношений в семье в России.
– Безусловно, а как она могла не сказаться?
– Каким образом?
– Тут очень много аспектов. До сих пор есть идея о том, что мужчина является колоссальной ценностью в семье, любой мужчина. Это же чисто послевоенная идея, потому что в 20 дворов мужчина не вернулся, а в 21-й пришел. Единственный.
– А некий инфантилизм может быть с этим связан?
– Да, у нас же какие женщины? Притом, что муж – глава семьи, основным двигателем была именно женщина. И когда в постперестроечные дикие годы многие мужчины потеряли свою работу, профессию, начинали спиваться, потому что “я военный, я не могу заставить себя выйти торговать!”, как раз женщина могла заставить себя выйти. И начинала в такой ситуации спасать.
Вот эти челночные движения, о которых еще никто не писал, не говорил, не анализировал. Это же наши русские женщины все взяли в свои руки и пошли вперед. И очень часто у таких вот очень сильных матерей, которые спасают, кормят, вытаскивают, могут быть довольно вяленькие дети.
– А как решить этот вопрос? Как вытащить себя из-под материнской опеки подобного рода?
– Вопрос, а хочется ли? Всегда можно. Мать же не стоит над душой, не давая тебе вздохнуть. Она занимается своими делами. Вопрос, чего хочешь ты сам.
– А в вашей практике приходилось сталкиваться с ситуациями, когда мать душила своею любовью?
– Да, безусловно. Но выход есть всегда. Ко мне приходят чудесные молодые женщины, которые состоят в отношениях с мужчинами, речь идет о взрослых людях. Но эти мужчины постоянно не готовы. Они не готовы ни к чему. Да, есть сейчас такое. И там, скорее всего, в анамнезе будет сильная мать. Но это он сейчас выбирает быть не готовым. Мама уже ни при чем.
Источник: 360tv.ru