Делали прогнозы с депутатом Валерием Рашкиным в эфире программы «Ржавчина» на Радио «Комсомольская правда».
Ворсобин:
– Поздравляю с новым годом. Такое время, когда говорить о коррупции даже лениво. Не отпустили нас еще новогодние праздники. Хочется поблагодушничать. Но не дает нам новостная лента. Все равно есть о чем поговорить. Сегодня мы будем говорить о том, что уже успело произойти за эти дни нового года в плане борьбы с коррупцией. Хочу всех нас поздравить с Днем прокурора. В студии у нас Валерий Федорович Рашкин, депутат Госдумы, фракция КПРФ.
Рашкин:
– Здравствуй, Владимир.
Ворсобин:
– Вы меня поразили круглой датой.
Рашкин:
– Да, сегодня 300 лет с периода Петра Первого. Он институт прокуроров у нас внедрил как государственный орган. Я оцениваю это позитивно, положительно. Потому что прокуратура – это орган, который является надзорным за исполнением законов, законодательства. Какие они – это второй вопрос. Какие законы приняты. Но они должны выполняться в обществе, либо оно идет вразнос. Поэтому как институт он себя оправдывает.
Ворсобин:
– Есть такая ирония судьбы. Мы празднуем этот день в день непростой для нашей Генеральной прокуратуры, которую возглавляет уж всем сильно известный Юрий Чайка. Круглая дата – 300 лет. Мы можем прослушать его праздничное интервью.
Чайка:
– Практически ежедневно СМИ сообщают о задержании должностных лиц, заподозренных в получении взяток или совершении других коррупционных преступлений. Причем во многих случаях речь идет как раз не о рядовых работниках. Можно привести много примеров уголовного преследования высокопоставленных чиновников. Это и главы субъектов Российской Федерации, их имена известны, и заместители губернаторов, и депутаты Госдумы, и другие должностные лица самого высокого уровня. Дела о таких преступлениях, как правило, результат совокупных усилий всех правоохранительных органов, работа которых в сфере противодействия коррупции обрела в последние годы более системный, последовательный характер. Те, кто осуществляет информационные атаки, очень надеются на то, что Генпрокуратура России ослабит хватку, как говорят борцы. Но этого не будет. Приоритеты своей работы мы не поменяем, как бы кто ни старался. Более того, мы будем действовать еще активнее, поскольку движемся в правильном направлении. В этом у меня нет никаких сомнений. Прокуратура в настоящий момент проводит колоссальную работу по всем стоящим перед ней задачам, в том числе по противодействию тем, кто пытается посеять в нашей стране правовой хаос. Поверьте, у нас есть рычаги для адекватного ответа на любые вызовы.
Ворсобин:
– Это не просто слова, это даже обращение к некоторым лицам, которые «осуществляют информационные атаки». Я так понимаю, что это обращение к Навальному. Чайка попал в очень серьезную переделку в конце минувшего года в связи с тем, что у него дети оказались достаточно непростыми ребятами. Старший владеет очень напыщенным отелем в Греции, а второй как-то все время получает хорошие тендеры в Подмосковье и вообще живет очень хорошо. Кстати, последние новости о жизни младшего сына Юрия Чайки. Он опять попадает в неприятную историю. Из-за него был, по сути, парализован храм Преображения Господня в микрорайоне Хоста в городе Сочи. Просто прихожане, которые пытались попасть туда, их за несколько остановок высаживали и проводили через рамки. Видимо, такой большой чин, вообще-то он помощник, по-моему, подмосковного губернатора всего лишь. Но он сын генпрокурора. Видимо, поэтому людей так мучили. Среди этих людей оказался очень скандальный судья, который начал бузит и выпендриваться. И в итоге произошел скандал прямо в храме. Как вам это обращение при той атмосфере, которая сгустилась вокруг Генпрокуратуры?
Рашкин:
– Первое. Я хотел бы сказать, что слова суровые, справедливые. Но я хочу напомнить и выступление Чайки на пленарном заседании Госдумы, где он озвучил, что половина годового бюджета в Российской Федерации уходит либо в откаты, либо разворовывается через различные структуры. Это тоже факт. Но у меня всегда возникает после такой речи вопрос: а почему они не сидят, те, кто разворовали? Что вам не хватает для того, чтобы взять их? Недавно мы в нашей фракции обсуждали ситуацию о том, чтобы запретить близким родственникам, детям чиновников, таких как генеральный прокурор, губернаторы, чиновники, члены правительства, президента, вообще заниматься бизнесом. Потому что у нас общество гипертрофировано с точки зрения вот этих коррупционных процессов. Мы это видим. Берите сахалинского губернатора, ОПГ за Уралом. Мы видим недостаточность принимаемых мер, в том числе и силовыми структурами, в том числе и Следственным комитетом.
Ворсобин:
– Вот такие законопроекты, о которых вы говорите, не от хорошей жизни.
Рашкин:
– Естественно.
Ворсобин:
– Это такой нервный законопроект. Такой отчаянный.
Рашкин:
– Ну крик буквально.
Ворсобин:
– Чтобы родственники наших чиновников не могли вообще участвовать в бизнесе. До чего нужно довести.
Рашкин:
– У нас есть неприкасаемые, к сожалению. Есть чиновник, губернатор, мэр, прокурорский работник уровня города, а уж выше я не беру. И для них закон не писан. Я отвечаю за свои слова. Все, что связано с личностью и его семьей, идет какое-то обволакивание. Нельзя говорить, нельзя писать, нельзя предполагать в этой части. Мы внесли в Госдуму уже не первый раз предложение о ратификации 20-й статьи Конвенции ООН.
Ворсобин:
– Мы в перерыве с улыбкой вспоминали историю в Газпроме, где одна несчастная уборщица потеряла сумочку, стоимость которой 2,5 млн. рублей. Не ту профессию мы выбрали!
Рашкин:
– Даже депутаты закричали: хочу быть уборщицей в Газпроме.
Ворсобин:
– Мне кажется, что эта история очень сильно касается нашей передачи. Я считаю, что в нормальной стране уборщицы не могут ходить с такими сумочками. Продолжаем историю, связанную с законопроектом. Коммунисты внесли в Госдуму предложение запретить родственникам чиновников заниматься бизнесом. Возникает вопрос: а это как технически будет выглядеть?
Рашкин:
– Технически это нормально выглядит, если будет принят закон. Если проголосует «Единая Россия», их там большинство. Все реализуемо. Ведь механизмы государственные – прокуратура, следствие, юридическая служба, налоговая инспекция, Счетная палата. Если они будут выполнять букву закона, все встанет на свои места.
Ворсобин:
– Как это будет работать? Я прихожу в чиновники. У меня родственники занимаются бизнесом. Они ни в чем не виноваты. Я им говорю: ребята, я буду чиновником, поэтому все бросаем бизнес, распродаем активы, идите дворниками?
Рашкин:
– Страна большая, работать можно – и морковку сажать, и капусту выращивать, и на заводах работать. Если ты выбираешь эту профессию, я говорю – это крик души, зная закон, ты должен собрать свою семью и сказать: у меня есть дорога столбовая, иду в губернаторы, иду в мэры. Давайте, раз мы родственники, договоримся на пути прихода меня в эту структуру, в эту власть, идите на другую работу.
Ворсобин:
– А какой степени родственники?
Рашкин:
– Ближайшие родственники. Это жена, дети, круг ближайший.
Ворсобин:
– Сергей Андреевич, слушаем вас.
Сергей Андреевич:
– Меня вот что беспокоит. У нас сократили количество сотрудников ДПС. У нас в городе перед Новым годом патрулировали подполковники. Потом сократили участковых. Конечно, не генералов сокращают. Что нас ожидает? У нас изношен жилищный фонд.
Ворсобин:
– Мы говорим о коррупции.
Сергей Андреевич:
– И я по этой теме. Генералов не сокращают, сокращают на земле работающих. У нас изношен жилищный фонд. Этим управляющим компаниям отдали нашу коммуналку, скоро они откажутся. Уже начинают перекидывать это все на муниципальный уровень. Сети будут рваться страшно. Это будет и в Москве, и в Питере. Начнут проваливаться дороги. Потому что размывает.
Ворсобин:
– Общая мысль понятно. Правда, это к коррупции не относится. Это общая система в стране будет проседать в связи с кризисом.
Рашкин:
– Слушатель абсолютно прав, высказывая, какая ситуация в жизни. Если говорить про ЖКХ, то одна из самых больших коррупционных составляющих в системе ЖКХ. Где сметы составляются от потолка, идут завышенные сборы. И потом идет дележ через закрытие этих смет. Сама система тоже коррумпированная, как и все чиновничество в Российской Федерации. У нас в системе управления присутствует коррупционная составляющая. Назначения, выборы, должности. Озвучивали, сколько стоит должность вице-премьера правительства Российской Федерации.
Ворсобин:
– А сколько она сейчас стоит?
Рашкин:
– Сейчас – не знаю. Это было семь или восемь лет назад.
Ворсобин:
– А сейчас не продается? Сейчас все честно?
Рашкин:
– Да сейчас кризис. Сейчас рубль обесценился в два с лишним раза. Цена поста увеличилась.
Александр:
– Изначально с этим законом ничего не получится. Потому как есть не только ближние родственники, есть и дальние родственники.
Ворсобин:
– Можно переписать на дальних, и всё.
Александр:
– Конечно. А вообще, не много ли у нас надзорных органов? Следственный комитет, прокуратура, милиция – нахлебников ведь очень много мы кормим, которые сами прежде всего занимаются тем, что воруют.
Ворсобин:
– Вы представляет Госдуму. Вы не первый созыв в Госдуме.
Рашкин:
– Четвертый созыв.
Ворсобин:
– На депутатах есть доля ответственности по построению той системы, в которой мы живем. Большинство законопроектов и законов, которые на слуху, они сплошь запретительные. Контролирующие органы у нас плодятся, мы все время пытаемся чего-то запретить. Давайте отвечайте за наш парламент.
Рашкин:
– Первое. По парламенту. Парламент – это не единый орган. Там есть фракции. Наша фракция компании Российской Федерации никогда не имела большинства. Для того, чтобы принять закон либо заблокировать вредный для народа, нужно большинство – 226 голосов. Сегодня 236 голосов у “Единой России”. Ответственность за законы принятые и не принятые, которые мы инициировали, лежит на “Единой России”. Я ответственности на себя не брал и брать не собираюсь. У меня есть свой закон.
Ворсобин:
– А что вы ответите на аргумент, что можно переписать бизнес на дальних родственников?
Рашкин:
– Можно. Всё можно сделать. Но это уже трудности. Это уже не прямые договоренности. Это какая-то ступенька в борьбе с этой проклятой ржавчиной, раковой опухолью, которая называется коррупцией. По ступенькам. Да, это не главный закон, это не закон, после которого не будет коррупции или все коррупционеры сядут, или будет неотвратимость наказания, которой нет у Сердюкова, который выпущен…
Ворсобин:
– Его даже трудоустроили.
Рашкин:
– Или Васильевой, которая ни дня не побыла в тюрьме.
Ворсобин:
– Еще одна загадочная история.
Рашкин:
– Это какая-то ступенька, это какой-то шажок. Но начинать надо с большого шага.
Сергей:
– Не будет работать данный закон. Поскольку те лица, которые занимаются этим… Хотелось бы сказать, что не все чиновники и ответственные лица являются коррупционерами. Я сам бывший работник одного из перечисленных в эфире органов. За себя могу сказать, что такого никогда не было и быть не могло.
Ворсобин:
– Вы не воровали, не брали взятки, не пользовались служебным положением?
Сергей:
– Естественно.
Ворсобин:
– И ваши родственники тоже не пользовались?
Сергей:
– Абсолютно. Я из обычной рабочей семьи. Достиг своих успехов, состоялся как личность. Мне этого было достаточно. Работа в органах доставляла моральное удовольствие. Закон, который пытается сейчас лоббировать фракция, не будет работать, поскольку схемы получения нелегальных доходов у таких лиц будет сложнее просто. Соответствующие смогут, но через определенное время, вычислить таких людей.
Ворсобин:
– Тут две темы. Первая тема – есть обыкновенный честный чиновник. Вы их поражаете в правах. У них зарплата 30 тысяч, а вы хотите сделать, чтобы у них родственники бросили бизнес. Вы обрекаете их на нищету. И второе – русский мужик к любому царю может приноровиться, любые законы обойти. Хотя бы пару голов у этой гидры можно отрубить? Мы получили много сообщения: «Чепуха. Просто не должно быть неприкасаемых. Все это пустое. Если дают воровать, то закон не помеха. Вадим». «Скажите, кто прикрывает воровство чиновников? Почему ФСБ не реагирует? Яков».
Рашкин:
– Я бы хотел определиться, кто эти чиновники, детям которых будет запрещено заниматься бизнесом. Это те чиновники, которые имеют доступ к бюджету, к праву подписи и распоряжению этими бюджетными средствами. Это единицы. Это мэр, губернатор, глава, префект. Те, кто своим росчерком могут влиять на денежный поток бюджетный. Это категория очень маленькая. Все секретари, все советники, все, кто занимается…
Ворсобин:
– А глава сельсовета, у которого сын держит местную лавку?
Рашкин:
– Да, он финансовый распорядитель. Но ниже уже замы его, руководители управлений не финансовые распорядители. Они должны прийти к главе, к мэру, к губернатору и поставить подписи. А это уже ответственность. Поэтому круг лиц очень ограниченный. Но очень больной. Я прекрасно понимаю, что огромный коррупционный поток идет именно от тех граждан и личностей государственных служащих, которые имеют доступ к бюджету и его распоряжению.
Ворсобин:
– Михаил, слушаем вас.
Михаил:
– Вот у нас в Твери возбуждено уголовное дело против директора ТГК, который похитил 2,5 млрд. рублей, и против директора энергосбытовой компании, который тоже похитил 2,5 млрд. рублей. Оба объявлены в розыск. А что делала прокуратура? Что делали остальные правоохранительные органы? Почему население должно платить? Тарифы каждый год повышают. Те деньги, которые заплатило население, которые должны были пойти на ремонт сетей, на улучшение, на модернизацию энергохозяйства, украдены.
Рашкин:
– Чтобы пресечь массовые коррупционные процессы, ограничить воровство и жульничество, есть целая система предложений, которую мы внесли в Госдуму. Их надо рассматривать и принимать. Первое – ратификация 20-й статьи Конвенции ООН. Мы ее шесть раз уже вносим. Пять раз ее отклонила «Единая Россия».
Ворсобин:
– Это статья, которая обязывает чиновников свое имущество объяснять, как они купили.
Рашкин:
– Расходы должны соответствовать доходам. Если превышают – тюрьма. Вот тогда не будет таких руководителей ТГК. Второе. Берем госслужащих. Чтобы запретить наличие у них дисбаланса, есть запрет на наличие счетов, бизнеса, собственности за границей и в оффшорах. Третье. Запрет силовикам. Если тебя поймали один раз, ты проворовался, запрет на всю оставшуюся жизнь занимать должность в силовых структурах. Четвертое. Суды. Чтобы уйти от коррупции в судах, Медведев говорил: а кто же их возьмет? Их невозможно взять, этих судей. Как их можно взять за взятки и все остальное? Позорное высказывание. Мы предложили. Все, что сказано снизу до региона, до судьи регионального уровня, чтобы избирался, а не назначался.
Ворсобин:
– Приходит к вам генпрокурор Чайка на слушание и говорит: половину бюджета у нас крадут. Люди спрашивают: почему собственники энергетических компаний берут наши деньги и уезжают в Европу? Где ФСБ, прокуратура?
Рашкин:
– Я считаю, что и в этих структурах есть такие же коррупционеры, есть такие же процессы, есть такие же крыши, которые этим занимаются. В Москве возьмите рынки. Ситуация, связанная с мигрантами. Сколько выявили крышевания силовиков, начиная от полицейского, прокурора и остальных. Возьмите краснодарские ситуации, связанные с Цапками.
Ворсобин:
– Вы считаете, что наши правоохранительные органы коррумпированы?
Рашкин:
– Да. Общество не изолированное. Это те же люди. И они работают в той же схеме. В отсутствии этого законодательства. Я заезжаю в село в Саратовской области. Мне жители говорят: мы тебя выслушали, молодец. На взгорок вышли. Посмотри дома, говорят. Вот видишь четыре дома – они их называют фазендами. Двухэтажные, трехэтажные, огромные железные заборы. Прокурор, главный полицейский, глава администрации. Это они. А дальше хибары – это все мы, простой народ.
Хачатур:
– Любой государственный чиновник – государев человек. Когда их арестовывают, не нужно применять статью о взятке или что-то такое. Недавно арестовали большого чиновника военного. Сегодня мы воюющая страна, а мы против него применяем статью за взятку. Нужно применять статью «Измена Родине». И любой государственный чиновник, начиная от председателя сельсовета, до самого президента, если они своровали, применять эту статью.
Ворсобин:
– Спасибо. Для этого нужно хотя бы военное положение ввести.
Рашкин:
– Есть статьи Уголовного кодекса, которые распределяют меру наказания за совершенное преступление. Другой вопрос, что они должны применяться. И должна быть неотвратимость наказания. Чтобы не было ни Сердюковых, ни Васильевых.
Ворсобин:
– Расстрелы в Китае тоже не помогают. «Считаю, что КПРФ просто пиарится с этим проектом. И сегодня бизнесом чиновников руководят… бизнес есть у всех чиновников». У меня тоже мелькнула мысль, что такие законопроекты – это похоже на пиар. Вы говорите, что его не примут.
Рашкин:
– Я говорю, что не примут по одному условию. Здесь две составляющие. Первая – мы озвучиваем и говорим: это проблема, ее надо решать. Мы предлагаем одну из мер. И вторая – пусть раздеваются те, кто не голосуют за эту систему мер. Это «Единая Россия». Вы ни за что не проголосовали. Ни за 20-ю статью…
Ворсобин:
– Вы против конституции идете. Конституция предоставляет возможность людям заниматься тем, чем они хотят. Вы будете править конституцию?
Рашкин:
– Нет, конституция как раз соответствует тому, что, когда ты идешь на должность чиновника, ты накладываешь на себя самоограничения. Тебе запрещено заниматься бизнесом. Если ты им занимаешься, ты идешь вразрез с законодательством. Ты должен декларировать расходы, свою собственность, есть ли собственность за границей, счета. Так и здесь.
Ворсобин:
– «Это ничего не даст. Ставки просто вырастут, надо еще будет закладывать в смету прибыль дальнего родственника. Надо идти другим путем, проверенным в цивилизованном мире». Послушаем, какое же мнение у самих чиновников.
Анатолий Артамонов, губернатор Калужской области:
– Я считаю, это полная глупость. Каким образом это можно сделать? Допустим, я приглашаю к себе свою дочь, она хоть бизнесом не занимается, но я говорю ей: так, слушай, ты не вздумай бизнесом заниматься. Она скажет: папа, подожди, я взрослая уже. Мне сорок лет. Люди, которые это придумывают, скорее всего, сами себе не верят. Если мы люди порядочные и законопослушные, то мы и так знать должны меру во всех делах. У меня нигде ни в каких органах государственного управления, хотя я уже 20 лет работаю, не работает ни один родственник.
Евгений Ройзман, мэр Екатеринбурга:
– Я считаю, что это совершенно дикая и популистская идея. У нас достаточно много в стране муниципальных служащих и госслужащих. Родители нарабатывают какое-то имя, какой-то авторитет. Если это честные и серьезные люди, понятно, что будет уважительное отношение к их детям. Это жизнь, так было всегда. Другое дело, что не должно быть коррупции, нельзя переступить какие-то моральные, этические, человеческие нормы. Как можно запретить заниматься бизнесом детям чиновников? А если он собрался бизнесом заниматься, он что, должен от родителей отказаться? Или что? Как только возникает куча ограничений разных, все, включается коррупция. Это аксиома, это проходили все страны.
Владимир Груздев, губернатор Тульской области:
– Может быть, нужно запретить чиновникам детей иметь, чтобы вопросов не было? Есть конфликт интересов, когда дети чиновников сами не могут быть чиновниками. Потому что тогда скажут, что семейственность. Кем могут быть дети? Врачами, учителями? Перечислите ограниченный список, чтобы не было двойного трактования. Лучше написать, что чиновникам нужно запретить иметь детей. Тогда будет все понятно.
Ворсобин:
– Кирилл Кабанов, председатель Национального антикоррупционного комитета, сказал следующее.
Кирилл Кабанов:
– Дело в том, что он не может быть серьезной антикоррупционной инициативой. Поскольку не может быть реализован согласно нашему законодательству, нашей конституции. Любое ограничение деятельности – это нарушение конституционного права. Дело в том, что сейчас уже работает у нас на уровне губернаторов, муниципальных чиновников понятие конфликта интересов. Во всем мире нет такого понятия, как запрет на деятельность для родственников государственных служащих. Они просто отслеживаются. Понятно, что это некая публично заявленная мечта, в которой есть какое-то приятное зерно для граждан, но она не может быть реализована, поскольку у нас это нарушение конституционных прав. Значит кто-то должен лучше работать. Должна лучше работать прокуратура, должны лучше работать правоохранительные органы.
Ворсобин:
– И как вам?
Рашкин:
– Понятно, а что губернаторы могут сказать? Давайте спросим тракториста, доярку.
Александр:
– Я не чиновник. Я считаю, что надо работать – не законы добавлять, а надо работать над человеком. Чтобы человек знал, что такое совесть. И чиновник в первую очередь. И тогда он не будет ни воровать, ни взятки брать.
Ворсобин:
– Этот процесс будет очень долгим. Чтобы воспитать человека…
Рашкин:
– Да кто же против? Надо воспитывать. Но неотвратимость наказания, которой сегодня нет в Российской Федерации, к таким категориям коррупционеров, как губернаторы, высшие чиновники она как раз и распускает руки тем, что эта коррупция расцветает.
Ворсобин:
– У нас жесткие сообщения приходят: «Пока не будет конфискации, ничего не решится. Семью в хрущевку, ворюгу в тюрьму». «Закон своевременный, надо принимать, ибо велико развращение чиновников».
Рашкин:
– Это та самая 20-я статья Конвенции ООН, при ратификации которой вводится и система конфискации имущества. Кстати, не только у коррупционера, но и у жены и близких родственников. У тех самых детей, которые могут заниматься и бизнесом. конфискация есть конфискация. На этом весь мир работает.
Ворсобин:
– Сергей, слушаем вас.
Сергей:
– Я из Твери. Я простой пенсионер. Я поддерживаю коммунистов в этом вопросе.
Ворсобин:
– Электорат подтянулся.
Рашкин:
– Понятно, люди видят.
Ворсобин:
– В этом году будет меняться стратегия государства, нашей власти? Почувствовали вы изменения по борьбе с коррупцией? Терпеть это уже нет сил.
Рашкин:
– Я с вами полностью согласен. Я чувствую, что даже во властных структурах в партии «Единая Россия» это понимание приходит. Один за другим небольшие шаги делаются. Наличие счетов за границей запретили. Наличие бизнеса за границей запретили. Путин озвучил по деоффшоризации нашей экономики и наличия чиновников в оффшорных зонах. Но это вот-вот должно выйти. Сегодня реально заговорили о том, что необходимо серьезно заняться борьбой с коррупцией, а не делать вид.
Ворсобин:
– Это пока слова.
Рашкин:
– Но этого и раньше не было.
Ворсобин:
– Слова появились, ура!
Александр:
– Я полностью согласен с коммунистами. Это не очень много людей, находящихся у власти. Если он идет во власть, значит должен чем-то пожертвовать. Или не иди туда.
Ворсобин:
– Есть еще мысль. Это парализует нашу экономику. Если взять маленький городочек, поселочек, где глава райсовета имеет сыновей, детей, они местными лавочками, маленьким колхозиком, все прибрано. А теперь представьте, что ваш закон принимают, он будет действовать, и что будет? Встанет вся страна. Экономика рухнет.
Рашкин:
– Не согласен с вами категорически. Это небольшой круг, но очень важных мужей государственных, которые имеют доступ к бюджету. И детей этих будет небольшой круг. Но это реальный пример для того, чтобы не было воровства и коррупции. И второе. Вы думаете, только дети этих высокопоставленных чиновников талантливые бизнесмены и без них этот бизнес развиваться не будет? Будет, но воровства не будет, коррупции не будет. Не будет открыт бюджетный краник налево, направо, в свои родственные связи. Вот что мы предполагаем запретить. А кадровый потенциал в России огромнейший. Я считаю, что, наоборот, будет развитие и реального сектора, и экономики, и бизнеса, только воровства будет меньше.
Ворсобин:
– Посмотрим. Здесь еще вопрос, почему у нас не работает та система, которая принята в мире. Это репутационный удар. В некоторых странах достаточно тени подозрения на чиновнике, и они уходят в отставку.
Рашкин:
– Мы слишком многое поломали с 1991 года. Были определенные традиции, культура была другая, власть.
Ворсобин:
– Коммунисты тоже не уходили в отставку.
Рашкин:
– В советское время о такой коррупции, как сегодня в Российской Федерации, и думать не могли. Шоколадка или коробка конфет врачу – это была коррупция? Воровство есть всегда и во всех государствах. Все зависит от величины этого воровства и величины коррупции. Я не зря сказал, что половина годового бюджета в России разворовывается. Дорожные фонды, инвестиционные программы. С каждого бюджетного рубля 50 копеек отката.
Ворсобин:
– В этом году что-то изменится?
Рашкин:
– Кардинально – я не вижу предпосылок к тому, чтобы изменилось в борьбе с коррупцией.
Ворсобин:
– Но так не может продолжаться бесконечно.
Рашкин:
– Для того, чтобы кардинально изменилось, нужно большинство коммунистов в законодательных органах, на местах в исполнительных органах. Власть должна перейти в руки оппозиции. Тогда будет борьба с коррупцией.
Ворсобин:
– Услышимся через неделю.
Владимир Ворсобин
Источник: msk.kp.ru