Что и почему считалось роскошью в советское время и как это добывали.
В честь 40-летия работы Maison Lancome в нашей стране эта известная парфюмерная фирма выпустила лимитированный тираж аромата Climat — дефицитного и очень популярного в СССР в 1970-80-е годы. Специально для российского рынка произведено 3000 флаконов, которые продаются только в ГУМе. «Лента.ру» вспомнила, какие еще импортные вещи были предметом желания советских людей, и расспросила тех, чья молодость пришлась на то время, что им приходилось «доставать» и по какому дефициту они ностальгируют. Борис Симонов, владелец музыкального магазина «Трансильвания»
Когда я был молодым, в 1960-е, такого вещизма, как позже, еще не было. Родители работали за границей, привозили какие-то вещи, но мне никто не завидовал. Тогда это было как-то не принято. А в привозных джинсах я и ходить-то стеснялся поначалу, и в рубахах с гавайскими пальмами, так на меня карикатуры про стиляг в «Крокодиле» действовали. И когда подрос, меня не особенно интересовала погоня за дефицитом — все, что мне было нужно, у меня было. Кроме пластинок, выходивших за границей, — родители считали это баловством, да еще и слишком дорогостоящим, приходилось выискивать необходимое уже на месте, и это было проблемой.
Анзор Канкулов, главный редактор журнала PORT
Подростком я мечтал о джинсах (лучше Wrangler, но и Rifle сойдет), высоких баскетбольных кроссовках и «дутом» жилете, как у Марти Макфлая из «Назад в будущее». И все это у меня было — джинсы и куртка с отстегивающимися рукавами из «Березки» и купленные мамой по разнарядке кроссовки (не Nike, но все же). От чего не отказался бы и сегодня? Не назову вещь, но назову место: я бы сходил в магазин «Лейпциг». Или хотя бы «Белград». Сейчас я стал понимать, чего стоил дизайн (в широком смысле) и вообще ширпотреб бывших наших друзей по соцлагерю, — такого сочетания основательности и оригинальности сейчас не найдешь.
Евгений Маргулис, музыкант
Climat были любимые духи моей жены, за ними гонялись, платили, кажется, по 35 рублей за флакон при госцене в 25. Еще помню Magie Noir. Вот, пожалуй, и все.
Духи «Может быть», ПНР Польская парфюмерия служила недорогой заменой малодоступной французской продукции. 1/5 Николай Лызлов, руководитель архитектурной мастерской «АМЛ», вице-президент Союза московских архитекторов
Для меня в позднесоветскую эпоху запах был одним из главных отличий благополучной заграничной жизни от скудной отечественной. Когда я впервые попал в Париж в 1987-м, запах стал одним из самых сильных впечатлений. А потом разница в запахах стерлась. Но я нисколько по этому поводу не ностальгирую, как и по всему Советскому Союзу. А теперь даже и опасаюсь возвращения всех его прелестей, включая запахи. Дефицитом может быть все что угодно, да и было все что угодно дефицитом. Сейчас его нет, но скоро будет.
Если говорить о парфюмерии, то достойных отечественных мужских ароматов практически не было, кроме анекдотических «Шипра» и «Тройного», — но это были скорее легендарные спиртные напитки. «Достать» можно было все что угодно, но одеколоны не входили в число обязательных престижных атрибутов, в отличие от сигарет, выпивки, винила, одежды. Сигареты и выпивка были большой ценностью. Помню чудный рассказ про двух прекрасных и модных актеров, которые играли на бильярде в Суханово, забыли пачку «Мальборо» на бортике стола и не поленились за ней вернуться, проехав полпути до Москвы. Те пластинки, которые стоило слушать, в советских магазинах не продавались. Ими торговали специальные люди — фарцовщики. Хотя они торговали всем. Специальные люди водились в специальных точках — в общественном сортире на углу Кузнецкого и Петровки, около магазина музыкальных инструментов на Пушечной. Но обычно все-таки на них выходили через личные связи. Фарцовщики могли и обмануть — продать пластинку с переклеенной наклейкой или поддельные джинсы.
Ностальгирую ли я по советскому дефициту, хочу ли я снова чем-то обладать? Помню, когда я женился, нам с невестой дали такие специальные талончики в загсе, и мы с моей будущей тещей по этим талончикам, отстояв чудовищную очередь в гастрономе ГУМа, купили двух синих уток… Никакой ностальгии и желания снова ими обладать у меня нет.
Вера Сиротина, генеральный директор компании Cedima
Свои первые дефицитные духи — польские «Быть может» — я получила в начале 1980-х от подружки по переписке из Польши (школьная или студенческая переписка была тогда популярным занятием, глотком свободы). Первую импортную косметику — Chanel — подарил будущий муж, когда мы только начали встречаться. Купил на барахолке, как тогда говорили, — у спекулянтов. Помада стоила 25 рублей при средней зарплате 120 рублей. Законным путем импортные вещи продавались только в «Березке» или через спецраспределение. В очереди за детскими импортными вещами стояли по записи беременные женщины и, отстояв очередь, покупали все, что можно было купить. Помню очередь из одинаковых мамочек, потом радостно выходящих с кучей комбинезонов и кофточек разных размеров. Импортная коляска стоила 100 рублей, а хороших советских не существовало. Спекулянты продавали дорого, но деньги у нас имелись, а купить нормальные вещи было почти негде. Если в магазине что-то «выкидывали», начиналась бойня между покупателями, а продавцы, как короли, командовали парадом. Ночами в очередях стояли и за книгами — подписными изданиями, за которые надо было сдавать макулатуру, и за пластинками, даже советских исполнителей.
Когда уже родились дети, я поехала в Югославию, как образцовый секретарь заводской комсомольской организации. Валюту меняли только в эквиваленте 50 марок. Я взяла с собой обычные советские вещи, которые удачно поменяла: привезла кожаный плащ, косметику и кроссовки детям. Я одной из первых в нашем городе поехала учиться бизнесу и стажироваться в Германию. По приезде в Гамбург в 1992 году зашла в супермаркет, и у меня глаза слезами наполнились: десятки сортов колбасы и сыров — а у нас они были по талонам по 400 граммов на человека в месяц. Привозила детям и мужу яркую красивую одежду, конфеты, вина, колбаску копченую и всегда жвачку (это был самый популярный дефицит).
Александр Тягны-Рядно, фотограф
Фототехника, как отечественная, так и, разумеется, импортная, была страшным дефицитом. В принципе, советский «Зенит» был неплохим аппаратом, к нему имелось несколько нормальных линз. Но беда была в том, что эта техника работала неровно. Один экземпляр был хорошим, а другой, видимо с браком, работал отвратительно. Если же я доставал немецкую Praktica, то я мог быть уверен, что она будет работать без сбоев. Но стоила она, конечно, огромных денег, достать ее можно было только по знакомству или большому везению — знакомые фотографы делились сведениями, где есть шанс что-то раздобыть. За свою первую камеру Nikon я в буквальном смысле продал родину: мама нашла покупателя на бабушкин дом в деревне, разделила деньги между мной и сестрой, и за свою половину родного дома я купил камеру.
К
уртка Chori, Япония «Аляска» была в 1980-е непременным атрибутом каждого уважающего себя молодого модника. Самыми «крутыми» считались куртки японской фирмы Chori, изредка появлявшиеся и на прилавках обычных магазинов. 1/5 Татьяна Щербина, поэт, публицист
В 1970-е годы были очень модны джинсы Wrangler. На черном рынке они стоили 200 рублей. Я, конечно, их не могла себе позволить и ходила в индийских, довольно ужасных, расписав их фломастерами какими-то латинскими поговорками. А у меня имелся тогда… ну, скажем, бойфренд, достаточно богатый человек, который захотел их мне подарить. Но я, как честная советская девушка, решила, что если он мне подарит джинсы, то получится, что я какая-то продажная женщина. И категорически отказалась. Искушение было большое, но я устояла. А еще как-то в Москву приехали американские слависты, муж и жена. Жена, увидев на мне сшитую мамой ситцевую юбку с воланами, воскликнула: «Ах, это же цыганская юбка, я давно о ней мечтаю». И предложила мне поменяться. Мне моя юбка казалась совершенно обычной, и я с удовольствием поменялась, получив за нее какую-то довольно простую юбку из полиэстера. Сейчас я бы такую не надела.
Дмитрий Мецаев, генеральный директор компании Icon Suit
Дефицит ширпотреба, несмотря на санкции, невозможен: 90 процентов ширпотреба производится в Китае, а русский с китайцем — братья навек. Любой дефицит — результат отсутствия рыночной экономики. Надеюсь, Зюганов к власти не придет, а если даже и придет, то рыночная экономика останется. Icon Suit использует итальянский текстиль. Но если антисанкции накроют итальянцев (учитывая дружбу с Берлускони, это сомнительно), сразу вылезут другие производители.
Что касается дефицитных вещей, за которыми я гонялся. Любой наш человек старше 35 понимает, что значит «достать по блату». Я был молод, у меня блата не было, но родители добыли мне мои личные фетиши — кроссовки Reebok, костюм Adidas и джинсы-«пирамиды». Впрочем, последние были скорее вопросом денег: стоили месячную стипендию. Кстати, к сведению: похожий крой (свободный вверху, сильно зауженный у лодыжек) вернется в моду в ближайшие три-четыре года.
Владислав Крылов, Вероника Гудкова
Источник: lenta.ru