Do Rzeczy: «Первое предательство Запада. 1920: забытая политика умиротворения». Так называется ваша книга. Мне вспоминаются слова Яцека Качмарского (Jacek Kaczmarski), который пел их, правда, с долей сарказма: «Политик не знает слова “предательство”».
Анджей Новак (Andrzej Nowak): Если Запад, как определенная общность, существует, то это общность не только интересов, но и ценностей. Так мы воспринимали его, когда Запад находился в конфронтации с Востоком, то есть с коммунистическим лагерем, тоталитаризмом. Это был (в том числе для его лидеров) свободный мир. Впервые такое представление появилось тогда, когда возник тоталитарный противник, альтернатива Западу.
А он возникает, дает о себе знать в 1917, в 1920 он уже начинает большое наступление на Центральную и Восточную Европу. Красная армия идет через Польшу на Запад. Тогда перед Западом встал выбор: он мог осознать новую ситуацию и предложить тем, кому угрожала агрессия, помощь во имя провозглашаемой им идеи свободы и собственных интересов. Если сегодня большевики займут Польшу, остановятся ли они на Варте или пойдут дальше, на Берлин, а потом еще дальше — к «рубежам Атлантики»? Но Запад мог также решить, что ничего страшного не происходит, и нет никакого тоталитарного наступления, никакой экзистенциальной угрозы, а большевики лишь «нормально» восстанавливают российскую империю, поэтому достаточно отдать им то, что «всегда» (то есть с XVIII века) им принадлежало, чтобы все было в порядке. Выбор второго варианта был предательством не только общих западных ценностей, но и общих интересов: если бы Ленин взял Варшаву, он не стал бы заключать мир, а отправился дальше завоевывать Европу.
Политика умиротворения, то есть уступок тоталитарному агрессору ценой более слабой находящейся по соседству жертвы, — это также предательство здравого смысла. Это западные государственные мужи поняли лишь после Мюнхена, когда они продали Гитлеру Чехословакию, а в результате получили самую истребительную войну в истории.
— Была ли в 1920 году предпринята попытка предательства? Были ли у Великобритании вообще какие-нибудь обязательства по отношению к вновь возникшей Польше?
— В 1920 году Великобритания (в отличие от 1939) не состояла в каком-либо союзе с Польшей. Но я подчеркну еще раз: речь идет не о предательстве Польши, а о предательстве тех идей, которые провозгласил сам Запад во главе с Великобританией на Парижской мирной конференции, и которые должны были лечь в основу нового миропорядка после Первой мировой войны. Это была идея права небольших народов на независимость, на собственную государственность. Эту идею в 14-ти пунктах сформулировал президент Вильсон в январе 1918 (о Польше шла речь в пункте 13), и одобрили державы-победители в Версале. В Первой мировой войне Россия была важным и очень ценным союзником западных государств, однако правительство Ленина вывело Россию из войны в декабре 1917, а потом, заключив в марте 1918 года Брестский мир, отказалось от этого союза в критический для Запада момент (напомню: последний немецкий штурм Парижа был в июле 1918). В значительной части западных элит делался упор на тот подход, на который вы указали в своем вопросе: «Россия была нашим союзником, на востоке Европы следует считаться только с ней. А если Польша мешает России, даже если та стала “красной”, следует пожертвовать Польшей, ведь чем мы ей обязаны? Ничем!»
— Имело ли смысл, если взглянуть с перспективы того времени, вкладываться в такое большое неизвестное, каким была восставшая из небытия Польша?
— Британским государственным деятелям того времени, как особенно видно по их личным записям и переписке, было свойственно особое, связанное с колониальным опытом, сочетание невежества и высокомерия. Они не хотели ничего знать об этой «варварской» стране, простирающейся на восток от Германии, считая, что «это не имеет смысла». Одновременно они полагали, что тут лучше всего зарекомендуют себя методы, отработанные в Египте или Южной Африке. Так, например, писал в начале своего пребывания в Польше получивший впоследствии известность автор произведения «Восемнадцатая решающая битва в истории мира: под Варшавой в 1920 году» лорд Эдгар Винсент д’Абернон (Edgar Vincent d’Abernon). В начале августа 1920 года он заключил, что поляков следует «египетизировать», а над польской голытьбой поставить английских или французских надзирателей, которые смогут навести порядок в этом восточноевропейском бардаке. Министр Радослав Сикорский (Radosław Sikorski), видимо, наслушался таких лекций от своих коллег из Оксфорда, раз в итоге пришел к формуле «негритянства» польского общества.
В 1919 это еще более резко сформулировал член британского имперского кабинета, южноафриканский премьер Ян Смэтс (Jan Smuts), который назвал поляков «прирожденными рабами». Такие расистские стереотипы приходилось преодолевать британским политикам, которые знакомились с Польшей ближе, как мой «положительный герой»: британский посол в Варшаве Хорас Рамболд (Horace Rumbold) — проницательный критик политики умиротворения в отношении Ленина в 1920 году и в отношении Гитлера после 1933. Только длительное и активное пребывание Польши в салонах общеевропейской политики и в европейских СМИ сможет изменить такой подход, символом которого можно назвать место действия «Короля Убю»: «В Польше, то есть нигде».
— Сыграл ли в 1920 году свою роль случай, вопрос того, кто был в Великобритании премьером?
— Случай — это самая интересная вещь в истории. Здесь стечение обстоятельств заключалось в том, что совершеннейший невежда в европейских (а особенно восточноевропейских) делах Дэвид Ллойд Джордж получил отличные профессиональные аргументы, подкрепляющие его инстинктивную нелюбовь к Польше, в виде официальных меморандумов и карт, которые тщательно готовил в 1917-1920- х годах молодой сотрудник внешнеполитического ведомства Льюис Немьер, то есть Людвиг Бернштейн Немировский (Ludwik Bernstein-Niemirowski). Он происходил из ассимилированной еврейской семьи из Восточной Галиции. В Львовском университете он столкнулся с проявлениями антисемитизма, и не только отказался от всего польского, но и стал его врагом. Он учился в Оксфорде и, получив британское гражданство, начал очень профессионально, зная этническую, социальную и религиозную обстановку в Польше, бороться с польскими интересами. Именно он провел то, что мы знаем сейчас под названием линии Керзона. Это бы не имело никакого значения, если бы изыскания рядового сотрудника не клал на стол Ллойд Джорджу его ближайший советник, его «серый кардинал» Филип Керр (Philip Kerr). Он был шотландским аристократом, который, в свою очередь, оставил веру своих родителей — католичество. Его отношение к Польше было отчасти связано с ненавистью к этой религии, а свои советы на эту тему он нашептывал прямо на ухо премьеру. Но даже все эти совпадения не имели бы решающего значения, если бы они не вписывались в свойственное британской элите того времени понимание интересов империи. Важной была Россия, а Польши практически не существовало.
— Можно ли увидеть в этом аналогии с 1943-1945 годами и президентством Франклина Рузвельта?
— Рядом с Рузвельтом, который был так же, как и Ллойд Джордж, ориентирован на сотрудничество крупных держав ценой интересов малых государств, находилась целая группа советников с просоветской ориентаций. Правда, в правительстве Ллойда Джорджа не было советских агентов, но будучи радикальным либералом и прогрессистом, он был убежден, что «красная» Россия в какой-то мере прогрессивна, а, значит, она лучше не только России царской, но и маленьких государств, которые возникают вокруг нее и не демонстрируют ничего «прогрессивного», руководствуясь своим «империализмом» и национализмом. Именно в этом Ллойд Джордж постоянно обвинял Польшу. Профсоюзы и Лейбористская партия, которая тогда уже получила известность, были согласны, что Ленин имеет право провести масштабный «социальный эксперимент». Они приложили все усилия, чтобы помешать Польше, когда та защищала свою независимость от «великого экспериментатора». Существовали тогда и агентурные просоветские СМИ, которые работали за деньги Москвы, например, влиятельная Daily Herald.
— «Я видел, как Польшу предали», — писал о событиях 1945 года Артур Блисс Лейн (Arthur Bliss Lane). В 1920 году нас тоже предали?
— 1945 год — это в нашей памяти Ялтинская конференция. Но мы не помним о том, о чем я пытаюсь напомнить в своей книге: о 10 августа 1920 года, когда Красная армия уже штурмовала предместья Варшавы, а в британском парламенте в «ложе почтенных гостей» заседал заместитель Ленина, второй человек в советском государстве и коммунистическом политбюро — Лев Каменев. Он предлагал условия мира для Польши, которые означали полную советизацию. Британский премьер в своей пылкой речи рекомендовал парламентариям принять это предложение, а потом направил в Варшаву предписание, чтобы британский посол передал эту информацию польскому правительству. Великобритания советовала Польше принять советские условия мира, то есть отказаться от независимости. Я напомню, что ранее, на конференции в Спа Ллойд Джордж обещал Польше помочь сохранить независимость, если премьер Грабский (Władysław Grabski) согласится на линию Керзона. Тот согласился, но Красная армия ее пересекла, а 10 августа вместо британской поддержки из Лондона пришла «рекомендация»: «Поляки, сдайтесь Москве ради европейского мира и спокойствия». Интересно, как бы это назвал Блисс Лейн?
— Словосочетание «предательство Запада» в нашем геополитическом регионе звучит очень часто. Зато я не помню, чтобы кто-то говорил о предательстве России или Германии.
— Мы не предъявляем к тоталитарным государствам (я имею в виду как Советский Союз, так и Третий рейх, который я, в отличие от Петра Зыховича (Piotr Zychowicz), не считаю хорошим партнером для Польши), режимам, в которых нет свободной прессы или свободного общественного мнения, а есть только полиция и оболваненные рабы, тех же требований, что мы предъявляем к Западу. Мы не требуем от них серьезного отношения к своим политическим обязательствам. Мог ли кто-нибудь в России 1939 года назвать нападение на Польшу «предательством», нарушением выработанных обязательств? Этого нельзя сделать даже сейчас в путинской России. В таких системах существует только одна концепция предательства: «предательство вождя и родины». Англию Ллойда Джорджа, Америку Рузвельта и Америку Барака Обамы мы имеем право мерить другой меркой. Конечно, если мы не решим, что понятия «Запад» и «свобода» — это пустой звук. Я считаю, что это не так, поэтому важно напоминать, как легко эти понятия можно предать.
— Очередь из обиженных большая: прибалты, венгры в 1956, чехи и словаки в 1939 и 1968, грузины в 1921 и 2008, современная Украина.
— Историю политики умиротворения ведут обычно с Мюнхенского соглашения и предательства Западом Чехословакии. Потом был польский урок сентября 1939: не формальное предательство, а «странная война», которая принесла Западу, особенно Франции, столь же плачевные результаты. Франция стала несостоявшимся государством. Великобритания поднялась в момент своей славы — летом 1940 года, но уже не смогла оказать действенной помощи ни полякам, ни финнам (они отчасти защитились сами), ни прибалтам. Но они несут меньшую ответственность за Ялту, за порабощение всех народов Восточной Европы, чем Соединенные Штаты, поскольку Черчилль и его империя в 1945 находились на пределе своих возможностей. Единственной державой, которая могла остановить Сталина, была Америка, но она этого не сделала. С этой идеей к Америке обращались в 1956 году венгры, но президент Эйзенхауэр предпочел договориться с Хрущевым, чтобы преодолеть Суэцкий кризис. Скорее, Будапешт 1956, чем Прага 1968, стал очередной мрачной страницей в истории «предательств Запада».
Из Будапешта взывали к Западу, прося помощи, а в Праге строили «социализм с человеческим лицом». Сейчас больше всего прав говорить о предательстве есть у Украины.
5 декабря 1994 года так называемым Будапештским меморандумом президент США и премьер Великобритании формально гарантировали территориальную целостность Украины взамен за то, что Киев отказался от ядерного оружия. Захват Россией Крыма и попытка оторвать от Украины ее Донецкий регион явным образом нарушают это соглашение. Если США и Великобритания в конечном итоге проглотят такую «мелочь», это станет предупреждением для всех стран, которые ищут у Запада защиты: «Лучше старайтесь получить свое ядерное оружие!»
— Недавно я слышал высказывание представителя курдских властей, который тоже говорил о предательстве Запада.
— И он был прав. На Парижской мирной конференции 1919 года западные державы-победители утвердили право народов на создание собственной государственности. Для ликвидировавшейся Османской империи приняли формулу мандатных территорий, из которых со временем должны были появиться самостоятельные государства. Ллойд Джордж забыл о многомиллионном народе, курдах, называя их сначала армянами. Потом поднимались по отдельности вопросы Армении и Курдистана, но в итоге эти важные темы оставили, подписав в 1923 году в Лозанне мирный договор с Турцией. И так все осталось по сей день.
— В современной Польше, судя по всему, преобладают сторонники политики умиротворения в отношении России Путина, которые предпочитают именовать себя сторонниками «реальной политики».
— Говорить, что Украина нас не волнует, пусть Путин берет себе хоть Крым, хоть Донецк, лишь бы мы не портили отношения, неумно. Речь не только о моральной стороне вопроса, но и о рациональности такой политики умиротворения. К сожалению, гранича с агрессивной, значительно превосходящей нас по силе страной, которая ведет захватническую политику, а кроме того может рассчитывать на существующую в части элит «старого» Запада память об имперском сотрудничестве, мы должны учитывать, что сами можем стать следующей жертвой. Не потому, что мы помогаем предыдущей жертве, а потому, что мы ничего не делаем, притворяемся, что «наша хата с краю». Мы непосредственно граничим с агрессором, которого однажды уже поощрили к продолжению агрессии, так как он остался безнаказанным. Поэтому в восточной политике следует проявлять активность: систематически добиваться поддержки своей точки зрения в других странах современного Запада, ЕС, у наших союзников по НАТО, а не принимать позицию тех, чья «хата» на самом деле находится дальше от Путина.
— Понятно, что Запад бывал нелояльным, но ассортимент союзов в нашей части Европы ограничен. В расчете на самих себе тоже скрываются определенные ограничения. Какие выводы проистекают из истории XX века для Польши и других стран нашего региона?
— Необходимо поддерживать способность к устрашению. Наше географическое положение заставляет этим заниматься. Эта способность связана не только с силами собственной армии, хотя о ней нам стоит не только думать, но и просто ее возрождать. Эта способность появляется, когда она строится на функционирующих союзах. А союзы работают тогда, когда опираются на общие интересы. Они могут легче всего объединить нас с теми, кто сходно трактует угрозы. Следовательно, это будут некоторые страны нашего региона, например, Швеция, которая хоть и не входит в НАТО, состоит в военном союзе с Эстонией; конечно, страны Балтии, а также важная, но забытая в наших стратегических концепциях Румыния. Союзы в рамках Запада могут опираться на общие ценности. Чем успешнее мы будем этим заниматься, тем будет лучше — в том числе для будущего НАТО и Европы. Это общность цивилизации свободы. Общность, которую не раз предавали. Но чем сильнее будет осознание этих предательств, чем сильнее оно будет стыдить части элит и шире — общественность «старого» Запада, тем будет лучше для нас, для нашей безопасности. Память о Мюнхене, Ялте уже в какой-то мере присутствует в общественном сознании и определенным образом ограничивает действия и аргументы современных «умиротворителей», которые хотят «умиротворить» Путина Украиной, возможно, странами Балтии, а в будущем, может быть, и Польшей. Мы заинтересованы в укреплении этой памяти. В том числе этому служит моя книга.
Петр Гуршты
Источник: inosmi.ru