Ничего примечательного. Белые кресты ровными рядами на могилах павших солдат на фоне ярко-зеленой травы и непроницаемых мрачных лесов. Тем не менее, в одной стороне военного кладбища мы заметили, как копают свежие могилы.
“Здесь хотят похоронить останки немцев и украинцев, которые погибли сражаясь с Красной Армией летом 1944 года”, – сообщили нам. Тела этих солдат обнаружили совсем недавно пахавшие землю фермеры.
Несколько сотен человек собрались в этот теплый июльский день на пологом холме между Львовом и Бродами в Западной Украине. Среди них были несколько пожилых ветеранов Второй мировой войны. Также присутствовали семьи с детьми и некоторые сочувствующие, связанные с крайней националистической партией Украины, “Свобода”.
Это был 2014 год. Мы оказались в Украине для съемок фильма. Годом ранее, во время работы над новой книгой о происхождении “преступления против человечества” и “геноцида”, я написал статью для FT Weekend Magazine о двух мужчинах, с обоими из которых я встречался в ходе своего исследования. Один из них, Никлас Франк, был сыном Ганса Франка, личного адвоката Гитлера, а с октября 1939 года, генерал-губернатора оккупированной нацистами Польши, в которую вошла Галиция. Вторым оказался Хорст фон Вехтер, также сын высокопоставленного нациста Отто Густав Вехтера (Отто фон Вехтер), одного из депутатов Ганса Франка, губернатора Кракова, а затем Галиции. Между 1939 и 1945 годами двое мужчин были ответственны за действия, которые привели к гибели миллионов евреев и поляков. В 1943 году Отто фон Вехтер создал первый дивизион войск СС (ваффен-СС), включавший украинцев-националистов, которые добровольно и в больших количествах сражались с ненавистной Красной Армией на Восточном фронте. В июле 1944 года они потерпели крупное поражение вблизи города Броды. Именно там и находится военное кладбище, о котором говорилось в начале статьи.
В том году, как статья вышла, я стал участвовать в создании документального фильма об этих мужчинах, чьи семьи проводили время, когда они были детьми. Десятилетия спустя судьба свела их снова, но на этом их сходство во мнении разошлось. В настоящее время им по семьдесят лет, и они по-разному смотрят на действия своих отцов. Никлас считает, что его отец был преступником.
“Я против смертной казни”, – однажды сказал он мне, “но не в случае с моим отцом”.
Зная о моем интересе ко Львову, он познакомил меня с Хорстом, у которого совершенно другое мнение, объяснил Никлас. Сын, который любит своего отца, полагая, что он порядочный человек. И в самом деле, Хорст не разочаровал. “Мой отец был хорошим человеком, либералом, который сделал всё от него возможное”, – сказал он мне. Теперь, мы вместе оказались в Галиции, где 71 год назад была основана дивизия СС.
В определенный момент во время обеда камера сфокусировалась на Хорста, который разговаривал с человеком, представившемся Вольфом Штурмом. На нем не было массивных кожаных ботинок, темных очков, или пулемета, перекинутого через плечо, но своим видом он очень шокировал окружающих. На нем была универсальная форма, которая знакома нам из фильмов о Второй мировой войне – серая форма “ваффен-СС” в комплекте с “Мёртвой головой”, свастикой и украинским львом. И он был не одинок. Вместе с ним были еще несколько человек, образовавшие небольшую группу – современные нацисты. Хорст наслаждался увиденным, а Никлас был в ужасе.
Дорога, которая привела к Штурму оказалась неожиданной. Мое исследование привело меня во Львов, где в 1904 году родился мой дед. Также, этот город известен двумя знаменитыми фигурами в международном уголовном праве, Герш Лаутерпахт и Рафаэль Лемкин. Оба учились на юридическом факультете Львовского университета. Благодаря им появились такие понятия, как “преступления против человечества” и “геноцид”, которые были введены в слушания Нюрнбергского процесса (в ноябре этого года будет отмечаться их 70-летие). Сначала я столкнулся с Никласом, отец которого был подсудимым №7 на первом Нюрнбергском процессе. Он в свою очередь познакомил меня с Хорстом. Эмиль Брикс, на тот момент австрийский посол в Лондоне, возражал против неспособности Хорста осудить своего отца, в то время как другие поддерживали его за любовь к нему. Такой “благородный” поступок, как описывали его многие, не умещался в голове Никласа, у которого в кармане пиджака находилась фотография повешенного отца.
Спустя несколько месяцев после публикации статьи, режиссер Дэвид Эванс предложил создать интересный документальный фильм используя события того времени об отношении сына к отцу, деятельность которого была признана как в высшей степени преступная.
Мы понимали, что нужно что-то большее, чем пересказ статьи, но что именно? Два пожилых человека, которые говорят о своих чувствах к родителям вряд ли окажутся тем, что надо. Необходимо было создать особое напряжение, и мы не забывали об этом путешествуя по всей Европе. В Баварии мы посетили Шоберхоф, летний дом Никласа (в настоящее время руины), в котором прошло его детство. К северу от Вены мы побывали в полуразрушенном замке Хорста, Хагенберг, хозяин которого удивился, когда я открыл копию “Майн кампф” с подписью матери Отто (“для нашей борьбы”), скрывающуюся на книжной полке. В Вавельском замке Кракова, Никлас застыл перед картиной Леонардо да Винчи “Леди с горностаем”, портрет Чечилии Галлерани, который был конфискован нацистами в 1939 году. В последний раз Никлас видел его в отцовском замке летом 1944 года в возрасте пяти лет.
Хорст и Никлас были весьма открыты. Они делились воспоминаниями, семейными фотографиями, и показали несколько домашних фильмов. В этот день меня глубоко тронули редкие цветные кадры, которые демонстрируют улыбающееся лицо девочки в красном платье. Они были сняты для Ганса Франка в Краковском гетто примерно в 1940 году. Кто она? И тут в памяти промелькнули сцены из фильма “Список Шиндлера”, в котором была показана маленькая девочка в красном платье (буквально единственный из нескольких цветных моментов трехчасового черно-белого фильма) в ходе ликвидации Краковского гетто. (Примечательное совпадение, но Стивен Спилберг не мог видеть эти кадры, так как они всплыли только после выхода его фильма). Позже мы отправились в Нюрнберг. Мы побывали в зале суда, где судили отца Никласа, и тюремную камеру, где Никлас размышлял о последней ночи своего отца. Это были очень личные сцены, но нам нужно было что-то большее.
Смогут ли Никлас и Хорст публично говорить о своих разногласиях? Согласятся ли они на встречу, которая могла бы положить конец их противоречивым мнениям? После нескольких неудачных попыток, они дали свое согласие. Холодным февральским вечером 2014-го года мы втроем встретились в Перселл-Рум лондонского Саут-Бэнк-центра. Мероприятие прошло без перерыва и на час дольше запланированных 90 минут. Зрители наблюдали за происходящем в полной тишине, поскольку претензии и встречные обвинения всё-таки исходили от пожилых людей.
Реакция на сказанное в тот вечер была разнообразна. Огромное сочувствие к Никласу, который нападал на отца Хорста, было вызвано очевидным отсутствием сыновней теплоты. “Его отец был большим трусом”, – сказал Никлас. “Человек, который знал все о Холокосте, но всё равно продолжал делать грязную работу. Человек, который отказался взять на себя ответственность за совершенные им преступления”. Что касается Хорста – его решительное нежелание судить отца Никласа удивило многих. Он также признался, что хочет найти нечто хорошее в его отце. “Я никогда не приму нацистскую систему”, – ответил он на вопрос из зала, “но я принимаю его отца, как за своего”. После сказанного его зауважали многие.
На протяжение всего вечера я был в растерянности. Я полагал, что пойму обоих и займу нейтральную позицию. Тем не менее, остаться на нейтральной стороне оказалось не так уж и просто. Они оба знали, что у меня есть личная заинтересованность, поскольку большая еврейская семья во Львове, в которой родился мой дед была полностью уничтожена действиями их отцов. Никлас осознавал этот факт, и довольно часто затрагивал его в разговоре. Хорст также знал об этом, но ни разу не спросил меня о каких-либо деталях.
“Вы сказали, что я должен простить своего отца”, – резко сказал Никлас Хорсту . “Я простил его, потому что признал его преступления, поэтому я могу провести действительно хорошую и счастливую жизнь”. “У нас разные мнения”, – возразил Хорст. “Мне видится структура уничтожения евреев совершенно по-другому. Я вижу, кто на самом деле отвечает и кто действительно совершил всё это. Его отец не несёт ответственности. Он отправился во Львов и с первого момента фактически пытался сделать что-то положительное”.
В последующие дни, Хорст описал мне с восторгом визит в Лондон, сожалея о том, что не сказал больше об “ответственности своего отца, как части системы”. Он прислал Никласу новый материал, который по его мнению должен был оправдать его отца. “Что скажет на это наш любимый Хорст?”, – спросил Никлас по электронной почте. “Мой отец был соучастником преступления”, – не стесняясь ответил Никлас Хорсту.
Спустя три года в тоже же Саут-Бэнк-центре, Хорст заявил, что сегодня его отец почитается в Украине, как человек, который помог наладить чувство национального самосознания и идентичности в борьбе против Советов. Может быть, мы должны поехать в Львов, чтобы удостовериться в уровне уважения Отто фон Вехтера, а также посетить места, где работали наши отцы. Хорст был в восторге, Никлас нет. Хорст рассказал о ежегодном праздновании дня галицкой дивизии, проводимом в июле месяце, на котором чествуется дивизия его отца “ваффен-СС”. “Антисемитские или анти-российские заявления категорически запрещены”, – предупредил он, добавив, что “допускаются только антисоветские высказывания”. И тут наш фильм неожиданно принял новый оборот.
Наши переговоры совпали с международными событиями в Украине исторического и текущего политического значения. Россия имеет долгую историю вторжения в галицкие земли, сегодняшней западной Украины – с сентября месяца 1914 года русская армия на некоторое время заняла Львов, возвратилась как Красная Армия в сентябре 1939 года, и снова вернулась в июле 1944 года, истребив нацистов и Отто фон Вехтера. Сталин убедил Рузвельта и Черчилля “накрыть” восточную область “железным занавесом” и отделить её от Польши. Красная Армия оставалась в области до июля 1991 года, пока Украина не обрела независимость.
Спустя четверть века, Украина вновь противостоит в борьбе с Россией, разрываясь между Востоком и Западом. В феврале 2014 года, когда мы в очередной раз встретились в Перселл-Рум, волна протестов была вызвана против усилий России, которая противостояла вхождению Украины в ЕС, что привело к известным событиям – киевскому Майдану (“Все в Киев! Давайте поддержим Майдан”, – отметил в своем дневнике украинский писатель Андрей Курков). Через неделю, президент Украины Виктор Янукович был отстранен от должности и произошло формирование нового правительства, которое незамедлительно подписало Соглашение об ассоциации Украины и Европейского союза. В июле месяце 2014 года, Россия получила контроль над Крымом – акт, который большинством стран признанным незаконным. Война вновь оказалась на повестке дня в восточной территории Украины. Как будто история прошла полный круг с российского вторжения спустя ровно век с начала лета 1914 года – поворот событий, который я не предвидел, когда впервые встретился Никласом и Хорстом.
Спустя сто лет, мы стояли вблизи львовского Высокого замка и любовались городом, который в период между 1914 и 1945 годами изменился восемь раз. Мы посетили дом №133 на улице Ивана Франко, где Хорст провел свое детство. Ныне это Областной детский экологически-натуралистический центр с небольшим зоопарком. Мы восхищались великолепным видом палаты бывшего Галицкого сейма Австро-Венгерской империи, где 1 августа 1942 года Ганс Франк объявил об уничтожении всех евреев города. Согласно протоколу заседания губернатора Галиции Отто фон Вехтера, это объявление сопровождалось аплодисментами.
Мы искали документы в городских архивах, в бывшем монастыре. Когда Хорст оставлял запись в книге посетителей, он дописал после своего имени “сын губернатора”. В соседнем городе Жолква мы посетили синагогу 17-го века, где поклонялась семья моего деда – здание в центре города, которое стоит опустошенным с момента поджега нацистами летом 1941 года. После, мы пробирались через березовый лес, который привел нас к месту массового захоронения, заполненного водой и заросшего камышом, где до сих пор остаются лежать забытые и нетронутые церемонией поминовения 3500 тел. “Это наши отцы”, – сказал умоляюще Хорст. После он сорвал небольшой белый цветок и рассказывал о своем дедушке во времена войны на этой земле веком ранее.
Существует такие моменты, которые нельзя передать словами. У троих из нас были собственные истории, багаж наших семей. Нас троих объединяла некая связь, поскольку мы исследовали события, которые происходили семь десятилетий назад. Я был неспокоен. В тот момент меня нельзя было назвать объективным собеседником. Я чувствовал, как меня тянут в разные стороны, поскольку очевидная психологическая слабость Хорста вызвала защитный инстинкт по отношению к нему с моей стороны, даже, как он начал защищать своего отца перед страшными, неопровержимыми и вызывающими гнев фактами. В подобные моменты трудно обуздать воображение. Также, я прочувствовал гнев и печаль Никласа, и неприкрашенное, непрестанно горькое осуждение отца, которого так обидел его “дорогой друг” Хорст.
К тому времени, когда мы достигли поля вблизи Броды и торжеств в честь галицокй дивизии СС Вахтера, у нас на руках уже был материал для создания фильма. Хорст чувствовал себя достаточно раскованно и комфортно в этом окружении. Для него, кровь всегда будет гуще, чем вода. Но не для Никласа.
Что касается меня… я нашел себя идущим по канату между колоннами любви и ненависти, который соединил чрезвычайные и очевидно непоколебимые чувства. Я мог понять человеческие инстинкты, которые вынудили сыновей идти в собственном направлении – любовь отца и жестокость фактов. Чем глубже мы шли, тем труднее было играть роль посредника. В этих кровавых местах, чьи жизни были разрушены в результате действий Ганса Франка и Отто фон Вехтера, я был уже не в состоянии быть их представителем.
Филипп Сэндс, профессор права в Университетском колледже Лондона. Его книга “East West Street: On the Origins of Crimes Against Humanity and Genocide” будет опубликована в июне 2016 года Альфредом Кнопфом (США) и Weidenfeld & Nicolson (Великобритания). Картина “Мое нацистское наследство” будет представлена на Лондонском кинофестивале, который пройдёт с 11 по 18 октября, и появится в кинотеатрах 6 ноября (США) и 20 ноября (Великобритания).
Источник: slon.news