Наступивший год взял с места в карьер: закипело, забулькало в новостном горшочке с первых дней. В Белгороде хирург пациента до смерти побил — согласно высказанному позже оправданию, это произошло, в том числе, из-за общероссийских проблем в медицине и усталости врачей. В Иркутске, в рамках бесконечно расширяющегося списка прав работников органов и обязанностей граждан, тоже, видимо, уставшие полицейские прямо в кабинете били и пытали электрошокером женщину.
В помощь и поддержку этим начинаниям страну накрыла вольница 282-ой статьи — хорошо забытый старый постулат «был бы человек, а статья найдется». В Воркуте в связи с напряженной международной обстановкой жители проявили инициативу и изъяли из университетской библиотеки для последующей утилизации «с помощью уничтожителя бумаг» книги, изданные многолетним врагом трудового народа — Фондом Сороса. Под гул непрекращающегося народного одобрения на Сирию продолжают падать около сорока тысяч средних месячных пенсий ежедневно.
Для создания кристально чистой, не обезображенной инакомыслием взвеси в органах власти, на выборах предложено не подмешивать «свободных радикалов» к основному, правящему элементу. Молодой, подающий надежды руководитель одного из бурно развивающихся за счет щедрых и бескорыстных граждан всей страны регионов и вовсе предложил считать этих самых «свободных радикалов» предателями и врагами народа, которых необходимо отдавать под суд. И правильно предложил: немедленно один из их представителей — депутат Красноярского горсовета — доказал правоту этих мудрых слов, окрестив позором России столь много значащего для всей России руководителя маленькой, но гордой республики. Впрочем, извинился депутат так же незамедлительно, чему, вне всякого сомнения, способствовала личная беседа с верными соратниками мудрого руководителя, ибо Аллах велик и всемогущ на всех территориях нашей светской страны.
Приводя эти примеры, я не просто хотела перечислить основной новостной ряд наступившего года. Я хотела бы обратить внимание на то, что общей составляющей этого ряда являются обычные люди. Наши родственники, соседи, педагоги, врачи, депутаты. Наше сограждане. Врач, избивший пациента до смерти, — обычный человек. Его коллеги, затирающие половой тряпкой улики, лгущие родственникам, выгораживающие хирурга тем, что все это результат плохой системы, — обычные люди. Полицейские, уводящие из дома женщину и выбивающие из нее признания вины в несовершенном ею преступлении, — обычные люди. Судьи, выносящие приговоры по 282-ой статье, следователи, подгоняющие под нее улики, — обычные люди. Сотрудники университета, изымающие научные труды, изданные иностранным фондом, — обычные люди. Российские военные, выполняющие спецзадания на территориях чужих стран, — обычные люди. Сограждане, громко одобряющие проведение таких спецопераций за счет своих же пенсий и зарплат, — обычные люди.
И те, кто промолчит сейчас, не сказав ни слова в защиту красноярского депутата, — тоже обычные люди. И доктор филологических наук, верноподданнически доказывающая с экрана телевизора, что английское слово happiness («хАппинесс», если верить доктору наук), то есть счастье, имеет один корень с русским словом хапать, а значит на этом языке говорят хапуги, — тоже обычный человек. И доносы строчат — на водителя автобуса, слушавшего украинское радио, на свет в крымских окнах в неурочное время, на импортных гусей в местном сельпо, на сельского учителя, сочинившего стих про Украину, — все те же обычные люди, наши современники, наши сограждане. Большую часть из них (военные не в счет) никто не заставляет этого делать.
Здесь неизбежно приходит в голову печально знаменитый лейтмотив про четыре миллиона доносов. Правда, мы не всегда помним контекст, в котором этот вопрос у Довлатова прозвучал: «Означает ли это, что русские — нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента». Впрочем, вопроса это не отменяет. Как не отменяет и того факта, что исторический момент затянулся. Если вникнуть дальше в довлатовские слова, то становится понятно, что самые большие его страхи оправдались: «Разумеется, существует врожденное предрасположение к добру и злу. В нормальных же случаях, как я убедился, добро и зло — произвольны. Так что упаси нас бог от пространственно-временной ситуации, располагающей ко злу». Как становится все более очевидно, не упас.
На недавней встрече в клубе «Открытой России» замечательный Игорь Миронович Губерман на неизменный вопрос «кто виноват» руками замахал, сказав, что это ерунда, будто бы только Путин и Ко виноваты во всех бедах. «Народ оболванивается, но он хочет оболваниваться», — таков был ответ.Пропаганда в наше время совершенно не так всевластна, как была полвека назад: хочешь узнать правду — пожалуйста, ищи альтернативные источники информации. В том и беда, что далеко не все хотят.
Несколько раз эта мысль уже зарождалась у меня в голове, я пыталась ее озвучить в том или ином виде: не стоит винить во всех бедах одного Путина и Ко. Он лишь часть, а то и вовсе порождение, если хотите, исторического момента. Неплохо в этот момент вписавшаяся часть, этого не отнять. Человек ловко ухватился за открывшиеся перспективы. Понял пространственно-временную ситуацию и удачно ею воспользовался. Но все равно остался частью. Важной, если не главной, но частью. Ведь, по аналогии с довлатовским вопросом, кто-то же позволил этому симбиозу — пространства и времени — случиться. Кто-то же принял условия игры. Не возмутился, не восстал, не выбрал другого президента или другую думу (уж за 16-то лет сколько раз можно было), согласился с бесправием, принял как данность воровство, коррупцию, обнищание. Кто-то же подхватил и идею величия, и идею скреп.
На одной пропаганде даже самым податливым трудно въехать в наше сильно сомнительное величие. Если внимательно посмотреть вокруг, то становится очевидно, что никто никому ничего не навязывает: люди на самом деле со всем согласны. Отсюда и «уставшие» врачи, не видящие берегов полицейские, беспринципные судьи, инициативные университетские или театральные работники, доктора псевдонаук и, наконец, маленькие руководители маленьких республик, держащие в страхе депутатов столицы региона, в 150 раз превышающего по размеру ту республику. Власть задает тон своим гражданам, а граждане подпевают — и наоборот.
Пусть даже половина злополучных рейтингов верна. Но это огромная половина. Как я ни пыталась принять бытующее в обществе мнение, что с помощью телевизора и лозунгов можно оболванить, скажем, 50 миллионов человек (это очень грубая цифра, что-то среднее между пресловутыми 86% и реальными около 40%), у меня это никак не выходит. Не укладывается у меня безоговорочно в голове такая возможность в сверхтехнологичном XXI веке. Даже с учетом бедственного состояния технологий нашей огромной страны. Это все-таки не Германия 1933 года, где кроме газет, радио и кричалок на митингах никакой информации практически не было. Как бы часто ни проводили подобные аналогии. Следовательно, вариантов два: либо людям нравится сложившееся положение вещей, либо «моя хата с краю ничего не знаю».
Самые оптимистичные прогнозы говорят, что в ближайшие пять-восемь лет ничего в этом смысле не изменится. И люди не изменятся. Значит, надо как-то исхитряться и находить общий язык. Значит, строить планы, рассматривать перспективы, готовить программы надо в соответствии с реалиями — исходя из того, что получателями результатов этих программ будут, в том числе, те самые 50 миллионов, которые совершенно довольны и нынешней жизнью. Закончится Путин, но люди-то не закончатся. И я почему-то не очень уверена, что с уходом нынешней гоп-компании наступит мир и благоденствие. Я имею в виду сейчас исключительно социологический аспект. Экономический даже затрагивать не буду — не надо быть специалистом, чтобы понять, что независимо от того, останется или закончится «эра Путина», без немедленной реанимации больной закончит в морге.
Но не станешь же сажать доктора филологических наук за семантический подгон лексических значений под политику партии и правительства? Или учителя, написавшего донос на учителя? А таких много. Очень много. Поэтому, пожалуй, главное, что необходимо самоотверженно продолжать делать, и я не устану об этом говорить, — всеми силами оберегать молодое поколение вообще, и своих детей в частности, от той заразы, которую представляют из себя ложь и вседозволенность. Не позволять им хотеть оболваниться. Это единственное, что на данном этапе зависит только от нас самих. Не приведи господь нашим детям таких вот докторов филологических наук, поясняющих, что английская грамматическая форма I have в выражении I have a lot of friends («у меня много друзей») означает, что я «хапаю» друзей. Охапками хапаю и живу после этого весь охапленный.
Но есть и хорошие новости. Целый поезд несколько лет приезжал на заброшенную станцию за одной единственной девочкой, чтобы в отвезти ее в школу. Сколько девочка училась, столько и приезжал. Одна незадача — к России новость никакого отношения не имеет. Дело происходило в Японии.
OKSANA PASKAL
Источник: openrussia.org