Социолог Ирина Попова о причинах насилия в российских семьях.
Осталась ли в прошлом в России проблема семейного насилия? Из-за чего и почему бьют детей? Подвергаются ли насилию в семье мужчины? На эти и другие вопросы «Ленты.ру» ответила доктор социологических наук, профессор кафедры социальных технологий Ярославского государственного университета имени П.Г. Демидова Ирина Попова, исследующая проблематику семейного насилия с 1993 года.
Какие тенденции прослеживаются России по отношению к насилию в семье? Лучше или хуже ситуация становится?
Попова: Я вряд ли могу дать оценку, потому что это проблема латентная, люди о ней говорят неохотно, особенно дети — они вообще не умеют жаловаться на такое. Но по моим наблюдениям, по ходу исследования, которое я веду с 1993 года при помощи метода нарративного интервью, проблема насилия в наших семьях есть и люди об этом очень мало говорят, в том числе и потому, что у них нет выхода.
Жаловаться в полицию бесполезно, становится только хуже — у нас же нет гарантий защиты женщины после обращения в правоохранительные органы. Суд может посадить ее мужа на 15 суток, а потом он вернется и станет еще хуже, и это уже никого не касается. Я знаю об опыте Израиля — там, если суд принял решение, что муж три месяца не имеет права переступить порог своей квартиры, то у квартиры ставят табуретку, на которой сидит дежурный полицейский. Когда жена говорит, что уже, мол, простила его, он на скамейках ночует — пустите его домой, ей отвечают: нет, через три месяца. У нас женщина понимает, что обращаться за помощью бесполезно.
Самое страшное — это, конечно, положение детей. Они не могут за себя постоять. У меня есть работы, из которых становится понятно, что даже мамы иногда не знают о проявлении насилия в отношении их чад со стороны либо родного отца, либо сожителя.
Если посмотреть на ситуацию в динамике, то по результатам моего исследования видно, что самое тяжелое положение было в начале 90-х. Мы говорим «лихие 90-е», даже не понимая, насколько лихими они были. Тогда проблема семейного насилия возросла многократно из-за того, что люди стали пить, теряли работу. Это было время, когда массово распадались семьи.
Когда я делала количественное исследование, то опрашивала женщин. Но однажды, после того как проинтервьюировала женщину, ее муж потихоньку вышел со мной и сказал: «А вы не хотите сделать исследование о насилии по отношению к мужчинам? Я майор, военный, уважаемый на работе человек, меня слушается огромное число людей, а дома я дурак и ничтожество». Я ему ответила, что понимаю его, но насилие над мужчинами в основном психологическое, а не физическое. Скольких мужей просто третируют — говорят, мол, и ничего ты не можешь, и денег достаточно не приносишь, лежишь на диване. Но это тоже проблема.
Фото: Алексей Мальгавко / РИА Новости
Касательно тенденций можно сказать следующее: полагаю, с прямым физическим насилием сейчас поспокойнее. Люди стали жить материально лучше, теперь меньше агрессии, ненависти в семьях. Но я бы отметила, что сейчас неродные отцы являются одной из наибольших проблем. Женщины, у которых есть дочери, ведут в семью мужчин значительно младше себя, и существует много прецедентов, когда такие отчимы начинают проявлять интерес к девочкам. Им деваться некуда — маме сказать нельзя, кому-то пожаловаться нельзя, ведь это позор.
Отчимы плохо относятся и к мальчикам — речь, конечно, не идет о сексуальном насилии, но это отражается на судьбе детей. Такова тенденция последних лет, поскольку участились разводы и повторные браки. При этом интересы детей никто не учитывает, взрослые сейчас считают, что главное — их личная жизнь, ее нужно устроить так, как они хотят. Все это дорого обходится детям, которые родителей не выбирали и не виноваты, что распалась семья. Ребенок очень переживает из-за того, что папа ушел, у него своя семья, у мамы — своя. Но на это никто не обращает внимания. Детям не с кем поделиться переживаниями.
У меня есть и истории, в которых девочки говорят, что и родные отцы проявляют насилие по отношению к своим детям, и им тоже некому было пожаловаться. Есть работа, где девочка пишет: «Я его ненавижу, никогда не называю его папой, всегда следила за младшей сестрой, потому что знала, как он ведет себя со мной. И я старалась, чтобы моя младшая сестра никогда не оставалась с ним наедине». Маме сказать было страшно.
Это социальная болезнь. Такие отцы потребляют информацию из СМИ, из интернета, где навязывается сексуальная распущенность, и не могут сдержаться. Знаете, когда говорят о растущем числе лиц нетрадиционной ориентации, то часто отмечают социальный фактор, не такой сильный, но он есть. Чаще всего это либо происходит в подростковом возрасте, когда у человека неустойчивая психика, он решает попробовать что-то новое, либо это уже мужчины в возрасте, которым все приелось: на них тоже социальные факторы действуют.
Получается, они не сами по себе такие, их портит доступ к информации?
Да, они становятся такими под влиянием СМИ.
Каким образом это может произойти? По-моему, если человек не склонен к такому поведению, его оно вряд ли заинтересует.
Насмотревшись этого всего, хочется попробовать. А с кем попробовать? С падчерицей. Информация подталкивает людей к действию, она накапливается. И куда ему идти? Не на улицу же чужого ребенка ловить. А тут падчерица, она ему не родная. Он ищет моменты, как бы остаться с ней наедине. Никто это не обсуждает, а я вам говорю, что мы просто отдаем на растерзание наших детей. В первую очередь, конечно, если бы у меня была возможность открыто говорить об этом обществу, я бы обратилась к женщинам, которые ведут в семьи молодых сожителей. Угроза для детей.
Но все люди разные, молодые сожители наверняка тоже бывают и порядочными.
Мы в социологии основываемся не на частных фактах, а на тенденциях. Что такое тенденции? Это обобщение частных фактов, из которого мы видим, как это превращается в некое общее, характерное для той или иной группы или общества в целом, действие. Все, о чем говорят социологи, — это нечто типичное. Есть и счастливые пары, но мы говорим, откуда идет опасность, где сформировался тренд. По впечатлениям от работ нарративного интервью, сформировалась данная тенденция: создавая семьи, люди не думают о судьбе своих детей, кого они ведут в семью.
Фото: Вадим Брайдов / «Коммерсантъ»
У меня есть работа одного юноши, в которой он пишет, что его мама вышла замуж второй раз, пришел отчим, который поначалу показался ему хорошим, брал детей с собой кататься на лодке, на рыбалку, пару раз поиграл. Но как только они к нему переехали, его как будто подменили. Отчим начал унижать мальчика по любому поводу, постоянно напоминать, что ребенок находится в его доме на птичьих правах. «У меня появилась своя тарелка, стакан, ложка и вилка, и не дай Бог я возьму не свою посуду. Мама сперва пыталась за меня заступиться, плакала, но ничего не помогало, и она смирилась», — пишет он. Телевизор ему запрещали смотреть — вдруг сломает, то же самое относилось к радио, к другим электроприборам. Дома ему оставалось только читать книги, так что неудивительно, что он проводил много времени на улице. Потом он попал в плохую компанию и пережил много всего.
Но разве этот отчим подсмотрел такую модель поведения в СМИ?
В этом смысле я говорила только о поведении сексуального характера.
В последние годы наша страна ориентируется на «традиционные ценности», в число которых входит семья, где главным является мужчина, а мнение матери и детей находится на втором месте. Помогает такой подход бороться с семейным насилием, или, может, наоборот?
Я думаю, что это не очень связанные между собой факторы. Традиции — кто является главой семьи — все это складывается и изменяется под влиянием социальных факторов. Если сейчас женщины работают, часто зарабатывают больше своих мужей, содержат семью, то насаждать мнение, что мужчина — главный, он кормилец, неправильно. Женщины водят машины, занимаются бизнесом. Я думаю, что в этом отношении жизнь расставляет все по своим местам и, сколько бы мы ни говорили, что должно быть так, а не иначе, социальные факторы, экономика определяют реальность.
В каких слоях населения России наиболее часто встречается семейное насилие? Можно предположить, что в менее обеспеченных семьях оно распространено больше, но что происходит на самом деле?
У нас действительно всегда было представление, что семейное насилие — проблема асоциальных семей, где пьют, где бедность. Но это совсем не так, исследования показывают, что все изменилось. Вопрос теперь касается с виду благополучных семей. Если принимать во внимание количественное исследование, то, согласно ему, у меня получилось, что депутаты зачастую бьют своих жен до смерти, богатые бьют. Но если говорить именно о социальных группах, то это, прежде всего, милиционеры, военные — люди таких профессий часто отличаются тем, что применяют насилие по отношению к женщинам. Они именно бьют жен, а не детей.
За что бьют?
Да за все. Причина тут в отсутствии у нас в стране системы психологической реабилитации людей этих профессий, она не работает. У них работа, связанная со стрессами, с негативом (особенно работники милиции). Их психика просто не справляется. А на ком проще всего сорвать злобу? Конечно, на жене. У них есть психологи, но это все формальности. В подобных случаях нужны специальные службы, которые сделают так, чтобы они не несли негатив в семью, умели владеть собой.
Фото: Berliner Verlag / Steinach / Global Look
Психологи не видят проблему. Она латентная — на работе такой человек хороший, порядочный. Никому в голову не приходит, что у него в семье происходит. Но если они не понимают этого, то должны осознавать другую вещь: люди данных профессий без реабилитации могут сорваться не только в семье. Есть риск, что такой человек поведет себя неадекватно, скажем, в автобусе, в общественном месте, у них же оружие есть.
Была история, когда после Чечни парень, ГАИшник, в Нижегородской области стоял с автоматом на посту, стал проверять у людей документы, а потом схватил автомат и всех застрелил в этой машине. Он потом не мог вспомнить, отчего так случилось. Психика не выдержала. Даже если они не находились в экстремальных ситуациях, то все равно сталкиваются на работе с проблемами, которые мы, обычные люди, даже представить себе не можем.
Осознают ли наши граждане, применяющие насилие в семье, что поступают неправильно, или полагают, что их действия находятся в порядке вещей?
Мое количественное исследование показало, что 30 процентов сыновей в своей семье воспроизводят модель поведения отца, занимавшегося рукоприкладством. Казалось бы, человек растет на отрицательном примере, он должен был бы сказать, что в его семье никогда такого не будет. Ничего подобного. Каждый третий ведет себя потом точно так же. Это тянется из поколения в поколение. Мне кажется, работает стереотип, согласно которому подобное поведение является мужским. Самоутверждаться за счет слабого проще всего.
И они не испытывают при этом никаких угрызений совести?
Думаю, нет. Один раз человек покается и уже не сделает, а это же может продолжаться в семье в течение всей жизни, если он не уходит. Женщины остаются, прежде всего, из-за материальных проблем. Материально зависят, некуда им идти.
Сейчас матерям-одиночкам гораздо проще, чем лет 100 назад, когда без мужа практически невозможно было выжить.
Как сказать, всякие есть женщины. Если у нее нет профессии, она не может найти работу, двое детей, нет своего жилья, мужа из квартиры не выкуришь никак, и помочь некому. Таких много, и именно поэтому дети пишут, что мама не могла уйти, ей просто было некуда или «нам было некуда деваться, у нас никаких родственников тут не было, а квартира одна на всех».
Я писала, что давно пора сделать приюты для женщин, особенно в больших городах. Когда они убегают с детьми, то прячутся в подвалах, на чердаках, зимой, в ночных рубашках, до утра сидят там. Уже неудобно перед людьми бежать к кому-то ночевать — да и бежать некуда, люди говорят, что им это уже надоело.
Фото: Роман Балаев / «Коммерсантъ»
Вы рассказывали, как агрессивное поведение отца влияет на мальчиков. А на девочек, дочерей как оно влияет, когда они видят отца, избивающего мать?
Как правило, девочки пытаются заступаться за матерей. У меня есть работа, где девушка описывает такую ситуацию. Она отмечает: «Ничто и никто не мог помочь. Доходило и до милиции, но потом она уже отказывалась к нам ехать. Я стала защищать маму, и мы дрались с ним практически на равных. Были моменты, когда мама работала в ночную смену, и я оставалась с ним одна. Милиция мои заявления не принимала, так как на тот момент была несовершеннолетней, а на мои крики о помощи сбегались соседи, говоря, что на пару нас сдадут “в ментовку”. С каждым разом понимала, что это замкнутый круг. Казалось, выхода нет».
Воспитание ремнем, путем рукоприкладства, уходит в прошлое в российской семье?
Детей избивают, такое остается. У наших взрослых нет понимания, что это насилие, что ребенок является личностью, запоминающей, что с ним делают. Это считается нормальным. Они не воспринимают ребенка как личность. Не понимают, что унижают его достоинство. Считают, что сейчас отлупили, а завтра он все забудет, поскольку якобы понимает, что его отлупили папа или мама.
За что бьют детей?
За все и ни за что. Я разговаривала с психологом из детского сада, и она рассказывала, что на детей молодые мамы очень много без причины кричат, общаются с ребенком на грани истерики. Приводила пример: говорила родителям, что ребенок у них гиперактивный, нужно походить к ней на занятия, найти какой-то подход к нему. Но ей отвечали, что у них в семье все хорошо и это в детском саду не справляются, а значит, это проблемы детского сада, что он не слушается.
Потом психолог вышла следом за этой мамой на автобусную остановку и увидела, как она прямо там орет на ребенка: «Тварь! Сволочь! Скотина!» Мать начинает его хлестать, так как ребенок что-то не так сделал. Она мне сказала, мол, вы понимаете, что все дело в родителях. Что из него вырастет, если с ним так постоянно разговаривает мама?
Откуда же взялись такие родители? Их же тоже кто-то воспитывал?
Они прошли через 90-е, это родители, росшие в семьях, где было все плохо: не было денег, работы, их родители пили, разводились. Детей, которые писали о своем детстве в 1993-1994 годах, сплошь и рядом повествуют о жутких трагедиях. Есть работа, в которой девушка рассказывает, как вытаскивала мать из петли. Папа бросил их, денег не было, еды тоже. Это действительно являлось их детством. Многие с бабушками выросли. У меня была студенческая группа, они писали работы, я потом стала читать и поражалась. В группе из 15 человек никто не рос с родителями — либо в детдоме, либо опекун, либо бабушка.
Меньше ли насилия в неполных семьях? Какими вырастают дети?
Я могу однозначно подтвердить как исследователь, что, конечно, неполная семья является фактором всякого рода девиантного поведения у детей просто потому, что в такой семье маме некогда заниматься детьми. Она должна зарабатывать, кормить, обувать-одевать, она на двух-трех работах. То же самое сейчас происходит в семьях, где отцы уезжают на заработки. Имеет место и маятниковая миграция — утром уехал, вечером вернулся, времени на воспитание нет.
Все это социальные факторы. Мы-то думаем, как ВВП поднять, но не видим жизненные обстоятельства людей. А происходит вот что: у нас нет семей, у нас семья как социальный институт в глубоком кризисе.
Влияет ли уровень образования на то, что вырастают мужчины, которые так себя ведут? Могут ли социальные институты, в том числе государственные, изменить ситуацию?
Государственные — нет. Школа должна учить человека быть гражданином государства, а все остальное — от общества и от морали, нравственности. Только сами люди могут что-то исправить, и ничего никакие законы тут не сделают. Общество само должно регулировать это через культуру, нормы морали, церковь.
Но разве церковь не поддерживает модель семьи, в которой мужчина всегда прав?
Моя бабушка всегда говорила: создавай авторитет отца. Отец всегда прав, и все решает он. Это лучше для детей. Я так и делала, потому что мама всегда уступит, даст слабину, ее можно уговорить, а папа — нет. Если папа сказал «нельзя» — значит, нельзя, вопрос закрыт. Я так себя и вела в своей семье и очень благодарна своей бабушке за это.
Гости танцуют во время празднования свадьбы в Дагестане Фото: Валерий Мельников / РИА Новости
Почему в поколении наших родителей подобного блуда не было? Люди знали, что семью нужно сохранять из последних сил. Чтобы у детей был отец, семья — никто не бегал из семьи никуда. Это были такие же, как мы, молодые и здоровые мужчины и женщины, но существовала мораль, и блуд страшно осуждался.
Так его централизованно государство осуждало.
Нет, только люди. Государство тут было ни при чем. Боялись молвы, что соседи скажут, что подумают другие, как дети заключат брак, если все будут знать, что у них отец убежал к молодой бабе. А посмотрите, как на Кавказе хранят семейные ценности. У них все от семьи — они женят детей, глядя на то, из какой семьи ребенок. Если семья уважаемая, значит, девочку можно брать, а если нет, то с ними не связываются. При всех проблемах, эти ценности на Кавказе никто не потерял, у них нет разводов, хотя их в детстве сводят. А как сводят? По семьям. Репутация семьи там — самое главное.
Вы говорите, что общество должно само отрегулировать себя, но если оно этого не делает, как же это произойдет?
Оно отрегулируется, когда люди поймут значение норм морали для нашей жизни.
Но если они сейчас не понимают, как же они это осознают?
Когда дело дойдет до полной деградации семейных отношений, люди обязательно задумаются, что нужно сделать для улучшения положения. Они поймут, что живут неправильно.
Михаил Карпов
Источник: lenta.ru