В Дрездене есть очень примечательная православная церковь Симеона Дивногорца. Её возвели в последней третиXIXвека, и много знаменитых соотечественников-единоверцев вложили в нее душу и пожертвования. А еще в этом дрезденском храме крестили Петра Столыпина, вокруг столетия со дня гибели которого было очень много шуму лет пять тому назад. Выступал тогда Путин, и не раз. Обещал стипендии, научные конференции и даже памятник с видом на московский Белый дом. А потом как-то вдруг все улеглось.
Между тем, у Путина имелись основания отдать должное Столыпину и вне хмурого юбилея. Храм Симеона Дивногорца — единственное православное религиозное учреждение в Дрездене, где Путин провел пять лет своей завершающей шпионской карьеры. Храм расположен на оживленной магистрали в нескольких минутах ходьбы от центрального городского вокзала. Железнодорожный вокзал, как едва ли не в каждом немецком городе, центр и душа Дрездена. И куда бы ни отправлялся по своим делам старший оперуполномоченный майор Путин, никак не миновать ему это намоленное место. К тому же памятник архитектуры.
Но сколько ни листай книгу «От первого лица», которую под диктовку Путина подготовили к президентским выборам 2000 года трое ныне прославленных журналистов из газеты «Коммерсантъ», не найти вам там никакого упоминания ни о православии, ни, тем более, о привокзальном Дивногорце. Напомню, что репортеры были отобраны и отряжены для спецзадания лично Борисом Березовским, тогда владельцем «Коммерсанта» и неуёмным организатором путинской избирательной кампании. Коллеги делали свое дело старательно. В книге немало познавательного и про прелести дрезденского пива, и про талию майора Путина, отяжелевшего сразу на 12 килограммов, и про отчаянную отвагу майора, готового (к счастью, не довелось) с оружием в руках защищать секреты КГБ от свирепых антисоветчиков из местных.
А вот про приметный православный храм — ни звука.
Я осмелюсь высказать робкую догадку, что православие в те далекие времена майора Путина, как нынче принято говорить, «ни разу» не интересовало. Больше беспокоило, хватит ли накопленных в заграничной командировке инвалютных чеков на покупку автомобиля «Волга». А то копили, копили, а тут Берлинская стена возьми да обвались. Очень некстати. Но хватило, слава Богу. А вскоре судьба вознесла удачливого майора в первые помощники к вальяжному и самовлюбленному питерскому мэру. Тут уж пошел такой счет, что мелочами вроде скрипучей «Волги» никто и не заморачивался. На столах, под столами, в цветочных газонах и рукомойниках — повсюду валялись фунты, доллары, марки. Евро, правда, не было, их тогда еще не изобрели.
Потом настал страшный суд. Путин, руководивший избирательной кампанией мэра Собчака, все проиграл. Новый мэр Яковлев неприлично послал Путина (что ему потом, понятно, припомнится), на Собчака завели уголовное дело, горизонт затянуло тучами, из одной вылетела дурацкая молния, и путинская дача в кооперативе «Озеро» сгорела.
Судя по книжке, это было неприятно, однако мыслей о небесном промысле, о разгневанной руке Вседержителя в мозгах безработного подполковника тогда еще не возникало. Существом высшего разряда по тем временам служил Чубайс. Да-да, он самый, А.Б. Он и протянул страждущему спасительную руку помощи, пристроив в Москве на приличное место.
Зачем? С какими видами? По чьему заговору? Скорее всего, просто так, на всякий случай. Пусть, мол, будет. Путин стоял маленький, худенький, со своей обезоруживающей безответной улыбкой. Чубайс сидел роскошен, полномочен, всесилен. А, пусть будет. И веревочка в дороге пригодится.
Знать бы всем нам загодя, кому через год станем кланяться, насколько бы в мире меньше стало спеси.
И очень скоро, но уже на самом пороге первого президентства, общественность осчастливлено узнала, что и власть Советов, и партия коммунистов (большевиков), и даже сама Контора альма-матер для Путина — ничто. А жить по святым заветам – все.
Это так естественно. Вот вы представьте себя. Жизнь ваша течет, не оставляя на лице мира никаких следов. Не жизнь, а тоска под пиво. Только вроде привалил фарт, как все мечты вдребезги. То Берлинская стена в пыль, то выборы проклятые. Тьма впереди, огни не горят, и некуда податься, кроме как в управдомы.
И вдруг: раз, два, три — и, о, чудо! Вы — президент. На раз-два-три. Вы, подполковник, погорелец, «завклубом», как говаривали в гарнизоне, — президент огромной страны. Тут Европа, там Америка. Справа Буш, а слева еще один, и тоже Буш. И все тебя любят, нет, обожают. Бескорыстно. Все о чем-нибудь просят. Бескорыстно. Сервис круглосуточный, кремлевский. Возят задаром, кушать задаром. Проблем никаких, а если и заведется какая от недосмотра, то пригласишь её прогуляться туда-сюда по Москворецкому мосту — и опять тихо, опять без проблем.
Ну, как тут не поверить в добрую и справедливую длань Провидения? Ведь не каждому дано ощутить на себе такие её безмерные благости. Там, наверху, поди, знают, кто чего достоин, а кому — не положено. Тем более что и дальше судьба стелется красной бархатной дорожкой. Друзья богатеют, враги кашляют. И всё без задержек, вовремя. Будто кто-то свыше заботливо интересуется: вам почем сделать баррель, Владимир Владимирович? По шестьдесят пять? Извольте по шестьдесят пять. А может, мировой футбол с доставкой на дом? Сделаем.
И вот так, будто заговоренное, шагало Наше Всё от везенья к везенью. Абхазия за голенищем, Крым — наш. Порою оглянется на пройденный путь: ну, неужели я такой гениальный? Неужто нигде и ни в чем не допустил ни одной ошибки, ни единого существенного промаха?
Нет, не допустил. Даже самому приятно.
Вот так оно и длилось на радость всем истинно русским аж до 17 июля 2014 года, когда на востоке Украины, под селом Грабово, был сбит «Боинг» из Малайзии. С этого дня — как отрезало. Весь его волшебный фарт растаял, утонул, исчез. Крым закис, мост не строится, денег нет, ФИФА разогнали, Обама наглеет, в губернаторском корпусе педикулёз, Китай жадничает, ракеты падают, и даже угрюмая Меркель делает вид, что перестала понимать по-немецки.
Изо всех книг, в которых описываются последние месяцы в ставке Гитлера, обилием деталей и памятных сценок выделяют мемуары Шпеера. Ничего удивительного: всех соратников фюрера повесили и лишь Шпееру, за чистосердечное раскаяние, дали 20 лет тюрьмы. Так он стал единственным из близкого круга, у кого хватило времени всё вспомнить и изложить.
Шпеер утверждал, что в последние месяцы самым популярным словом в главном бункере было «Провидение». Воля небес, милость всевышнего стали последней надеждой авантюристов, когда всё и вся было проиграно. Изредка фюрера охватывала буйная жажда деятельности, но еще чаще он сидел, молча вперившись в незримую точку. Бывший баловень судьбы, бродяга, ставший властелином полумира, он просто ждал. Ждал, когда это всё кончится.
Томительное ожидание неизбежного конца не обязательно выливается в глухую апатию. Можно проводить мероприятия. Скажем, русские танки грохочут под Марьяновкой, а в зале с золотыми колоннами высшее начальство решает проблемы отечественной грамматики. Или объявить выходные на все дни, пока ОПЕК не поднимет цену на нефть.
Вот уже с полгода огромной страной никто не управляет. По телевизору показывают, как кто-то что-то показывает Путину. Куда-то летят самолеты. Их тоже показывают. Только что открылся авиасалон Ле Бурже под Парижем. Впервые за полстолетия Россия представлена только картонными макетами типа «руками не трогать».
В середине 80-х, когда майор Путин безмятежно ездил на трамвае мимо храма Симеона Дивногорца, ему вряд ли чудилось, будто нечто таинственное и всемогущее, ради чего многие православные знатные люди избавлялись от прелестей злата, десятилетиями спустя опояшет и обездвижит его самого. Цугцванг, проклятое состояние души и ума, когда надо срочно найти выход, которого нет. Остается уговаривать самого себя, грозить несбыточной местью и хорохориться изо всех сил, которых с каждым днем остается все меньше.
Владимир Надеин
Источник: mvvc44tv.cmle.ru