9 ноября Главная военная прокуратура Польши выпустила итоговый отчет по крушению президентского самолета под Смоленском 10 апреля 2010 года. Рассмотрение этого отчёта может снова толкнуть поляков к уходу в исторические буреломы, дебри и чащи — более густые и опасные, чем те березы, с которыми в последние секунды жизни столкнулся Ту-154… Кстати, этот отчёт в очередной раз подтвердил: все системы российского Ту-154 работали исправно, причиной катастрофы стала ошибка экипажа.
«Разрушение самолета произошло в результате столкновения с препятствиями (деревьями), окончательное разрушение наступило из-за столкновения с землей». Погибли все бывшие на борту – высшие лица государства, в том числе президент Польши Лех Качиньский. Брат погибшего президента Ярослав Качиньский и партия «Право и справедливость», лидером которой он ныне является и которая формирует сейчас новое правительство, сразу заявили о «прямой виновности России в катастрофе».
Нынешний итоговый отчет, подготовленный польской стороной, признавая вину экипажа, выдвигает претензию к России за невозвращение обломков самолета. Однако мировая юридическая практика такова: государство реализует суверенитет на своей территории, в том числе собственным расследованием всех случившихся на ней происшествий, будь это хоть обломки самолёта, хоть НЛО из другой галактики. Государственные власти могут выдать обломки, но на своих условиях. Речь о содействии Польши российскому расследованию происшествия на своей земле. Допущение следственных действий другого государства на собственной земле — вообще вопрос сложнейший, ставящий на грань принцип государственного суверенитета. (Напомним: Первая мировая началась из-за непринятия Сербией ультиматума Австрии, требовавшей свободы расследования убийства эрцгерцога на сербской территории).
Следственный комитет России в апреле 2015 заявил, что не может завершить свое расследование катастрофы и передать обломки самолёта в том числе из-за того, что польская сторона не отвечает на запросы из России. Это о расшифровках записей чёрных ящиков, проводимых польской стороной. Грубо говоря, есть опасения, что с этими расшифровками могут «намутить». Судите сами.
В 2010 г. руководитель польской следственной госкомиссии Эдмунд Клих заявил: одним из посторонних лиц в кабине самолёта был главком польских ВВС Анджей Бласик, разговаривавший с пилотами перед моментом удара и опознанный по голосу. Клих, признавая виновным польский экипаж, считал, правда, что присутствие Бласика не имело решающего влияния, а запрет на присутствие посторонних в кабине касается гражданских рейсов, а это был рейс военный.
Ситуация понятна: попасть на церемонию в Катыни для Леха Качиньского было делом исключительной политической важности. Несмотря на плохие метеоусловия для посадки, он приказал своему главкому ВВС садиться, тот зашел в кабину, приказал, летчики выполнили приказ, самолёт разбился.
Однако потом в Польше пошла волна публикаций: 1) голос, записанный в кабине, – все же не голос Бласика, 2) это Бласик, но его голос доносился из-за дверей и перегородки, то есть в кабине пилота его не было!
Что тут сказать? Все, кто летал на Ту-154, помнят уровень шума внутри салона. При заходе на посадку этот самолёт гремит особенно сильно. Предположение, что на этом фоне через перегородку и двери можно различить какие-то голоса из салона… — это огромный, просто гигантский комплимент ветерану советского гражданского воздушного флота. Ведь уровень вибрации, тишины, в салоне – пункт, по которому конкурируют все, вплоть до новейших аэробусов и боингов… Вывод краковских экспертов ненароком может лечь в основу целой рекламной кампании: «В салоне старого русского лайнера тише, чем в новом «Боинге»! Как на воздушном шаре!»…
Ну а если серьезно, то кампания в польской прессе в первом случае («это не Бласик») похожа на попытку увести следствие в сторону – отступить от признанного ранее главой госкомиссии Эдмундом Клихом факта. Во втором случае («это Бласик, но он не в кабине») установленный факт сохраняют, но уводят голос за перегородку. Однако есть ещё ведь сам характер произнесённого. Сидя в салоне, рядом с президентом, Бласик вряд ли бы кричал пилотам то же самое, что и, зависнув у них «над душою», в кабине.
Логика проста. Если президент Польши Лех Качиньский всё ж вмешался в полёт, то явно не через сидевших рядом… депутатов сейма, директора Банка Польши, председателя Олимпийского комитета, омбудсмена, не через свою супругу Марию и даже не через главкома Сухопутных сил Польши Тадеуша Бука. А именно через того, кто являлся старшим командиром для летчиков 36-го отряда – главкома польских ВВС Анджея Бласика. Тогда в гибели Ту-154 виноват Качиньский…
Вот и добрались. В отношении поляков к России есть один феномен. У многих народов, обременённых грузом исторической враждебности (например, французы – немцы), со временем торжествует реалистический баланс, позитивная программа. Де Голль и Аденауэр пришли к формуле: эти вопросы пока оставим открытыми, эти – будем считать закрытыми. И будем работать, сокращая первый набор в пользу второго. Примеров такого рода много: датчане – шведы, итальянцы – австрийцы, англичане – американцы, англичане – ирландцы. А вот сложные вопросы русско-польских отношений поляки всегда держат открытыми. Веками!
Пример из недавнего времени: когда Россия и Германия подписали межгосударственное соглашение о строительстве газопровода «Северный поток» (первая и вторая нитки), бывший тогда министром обороны Радослав Сикорский заявил: «Да это пятый раздел Польши!»
Тут всё симптоматично. И то, что перспективу потери денег за транзит приравняли к разделу Польши. И то, что по теме строительства газопровода, соединяющего Россию и Германию, громче всех из польских государственных деятелей выступил военный министр. И даже подробности частной жизни министра (жена – американская журналистка, лауреат Пулитцеровской премии). И даже то, что «раздел» Польши назван пятым. Разделов Польши в XVIII веке было, как известно, три, но польские власти упорно называют советско-германский договор о ненападении 1939 года «четвёртым разделом». Здесь всё та же неистребимая склонность считать, что все вопросы русско-польских отношений не имеют «срока давности», держать эти вопросы открытыми, никогда не выключать «исторический счётчик». И пусть советско-германский договор 1939 года был «четвёртым разделом Польши» ничуть не больше, чем «Северный поток» – пятым, список польских претензий к России должен быть сохранён навсегда.
Игорь Шумейко
Источник: fondsk.ru