Ответ на вопрос: «Существует ли Создатель?» ученые ищут со времен основания науки. Их мало волнуют слова классика: «Если бы Бога не было — его надо было бы придумать». Ответ на извечный вопрос мы поищем другим путем, всего лишь переформулировав вопрос: не «есть ли Бог?», а «зачем» он нужен людям? Новая постановка старого вопроса имеет шанс приоткрыть тайны на его природу.
Этот противный Фрейд
К ответу мы призовем… самого доктора Фрейда. Спиритического сеанса не обещаем. А вот наследие знаменитого «Зизи» – бессмертно. Тем, кто думает иначе, читать дальше не рекомендуется. Шутка. В последней, впрочем, есть доля правды. Ведь до сих пор слишком большой процент прогрессивного человечества относится к дедушке Фрейду крайне непочтительно, обзывая его не вполне здоровым и, страшно сказать, «старым извращенцем». А все потому, что «великий и ужасный» основатель психоанализа посмел предположить, что человек — вовсе «не хозяин в своем собственном доме», в своей голове. Им движут некие «влечения», да еще и самые низменные. Галилей был уверен, что Земля — не центр мироздания. (Сегодня против его учения активно выступают дети). Дарвин — о, ужас – объявил «венец творения» обезьяной. (Несогласные попадаются до сих пор, как правило, среди граждан религиозных или просто далеких от науки). Но выходка Фрейда названия не имеет вовсе. (Согласиться на подобное пока готова в основном лишь незначительная в масштабах Вселенной кучка психологов и критичных к себе «мизантропов»). Это и понятно. Заявить, что в основе всех человеческих поступков лежат, в основном, лишь два мотива: агрессивный и сексуальный, – неслыханная дерзость. А как же альтруизм, дружба, любовь, наконец! По мнению Фрейда, все это — лишь «выгодные» (в условиях «строгой» человеческой культуры) заменители вышеназванных «инстинктов». Современный психоанализ этого не отрицает, но добавляет: человек способен на искреннюю любовь и нежность. Другое дело, что в основе ее всегда лежит эгоистичный мотив, который в процессе взросления «переродился» в «настоящее чувство». Впрочем, для многих (а, точнее, для большинства) понимание любви так и осталось на незрелом, примитивном уровне. Когда вместо того, чтобы уважать мужа, жена начинает контролировать или манипулировать благоверным. А вместо заботы о ребенке мамаша не дает ему ступить шагу самостоятельно, отец же — выбрать того жениха (невесту), которого хочется. Когда мужчина говорит жене или подруге, что она мешает его свободе/карьере/саморазвитию, а в глубине души (совершенно неосознанно, разумеется) до смерти боится близких отношений и естественной зависимости от них. Список, как тещин язык, бесконечен. Впрочем, об этом — в другой раз.
То, что известно всем психологам, подчас откровение для неискушенных. В основе всей психологии сегодня лежит учение Зигмунда Фрейда. И не беда, что со временем появилось великое множество психологических школ. На первой странице любого учебника по психологии почти всегда красуется «древо психологической науки», у корней которого высечено славное имя основателя психоанализа. Как имя Менделя в учебниках генетики.
Для тех, у кого аллергия на психоанализ, эти доводы, разумеется, аргументом не являются. Такое отвержение своих идей сам Фрейд называл неприятным словом «сопротивление». Всем, кто оскорблен формулировкой «трагического Вотана сумерек буржуазной психологии», читать дальше не стоит, дабы не тратить попусту время. Остальным мы расскажем, как Фрейд отвечал на вопрос, ставший заголовком этой статьи.
Братья «во тотеме»
Начать придется издалека. Прежде всего в историческом смысле. А еще потерпеть: для начала приведем, казалось бы, не относящиеся друг к другу факты. Да еще и из «тьмы веков». Только так можно ответить на вопрос, откуда взялись явления современной жизни, одно из которых — религия. Если готовы — продолжим.
В одной из своих главных работ – «Тотем и табу» – Фрейд исследует уклад жизни современных ему австралийских племен. Впрочем, то, что характерно для них, присуще всем общинам дикарей, как существующим ныне, так и нашим предкам. Всех их отличает наличие системы тотемизма. Племена распадаются на кланы, каждый из которых носит имя своего тотема — священного животного (реже — растения или природной стихии). Тотем считается праотцом всего клана, который защищает и ограждает от опасности своих «детей». Последние, кстати, называют друг друга братьями и сестрами, а любых мужчин (соответственно, и женщин), которые могли бы жениться на их матерях (или женщин, которые потенциально могли бы выйти замуж за их отцов) — также отцами (и матерями, соответственно). Лицам одного тотема под страхом смерти запрещено убивать свое священное животное и употреблять его мясо в пищу. А еще братьям и сестрам «во тотеме» ни в коем случае нельзя вступать друг с другом в половую связь (это не смотря на то, что семьи клана связывает лишь сакральное животное, кровными родственниками друг другу они не являются; о кровном родстве внутри самих семей речь, естественно, не идет). Мужа и жену молодые люди могут выбрать только из другого клана (тотема), но никак не из своего. Кара за неповиновение все та же — неминуемая смерть. Забегая вперед, скажем, что ни о каких гигиенических, медицинских и т. п. соображениях, связанных с инцестом, в обществе дикарей речи быть не может. Это знает любой исследователь диких племен. «Они не склонны задумываться над угрожающими в будущем несчастьями их племени», – говорил о дикарях еще Чарльз Дарвин.
Надо сказать, что тотем у дикарей передается по наследству, чаще — по материнской линии. На основе этого Фрейд предполагает, что запреты тотема в первую очередь направлены на сыновей и отцов, нежели на прекрасную половину клана. Именно сыновья, прежде всего, не могут иметь инцестуозные связи со своими матерями и сестрами (как в действительности кровными, так и кровными по тотему). Причем здесь Бог и религия? Немного терпения.
Аборигены почему-то съели Кука
Интересный нюанс. Убить некое жертвенное животное всем миром, а потом также сообща съесть — высшее счастье и благодать для любого дикого племени. Если же ты осмелился сделать это в одиночку — «секир-башка» и вечные проклятия твоим детям и детям их детей. Фрейд приводит множество собственных доводов и доказательств других исследователей, которые позволяют сделать единственный вывод: жертвенное животное — и есть тотем (только более древний). Дикари убивают его и съедают, ибо только так можно установить священную связь как между участниками трапезы, так и между ними и их «богом». А еще получить «силу» любимого животного и пролить на себя благодать. Обязателен ритуал оплакивания (под страхом наказания). Главная цель действа, понятное дело, снять с себя «ответственность» за убийство. Характерно, что вслед за скорбью наступает шумный праздник, где разрешается все, что было запрещено. «Праздник — это разрешенный, больше того, обязательный эксцесс, торжественное нарушение запрещения», – говорит Фрейд, имея в виду явление праздника как таковое: как в седой древности, так и в наши дни.
Что общего у ребенка и дикаря?
Почему дикари возносят до уровня святости не людей, а тех, кто, казалось бы, ниже на ступень развития, — животных? Чтобы ответить на этот вопрос — попробуйте понаблюдать за детьми, для которых животные чаще всего гораздо ближе и «понятнее», нежели загадочные взрослые. Не успели покормить с утра своего здоровенного кота Ваську? Ваш ребенок может устроить настоящую истерику по этому поводу, пока Вы отводите его в детский сад. И ему неважно, что папа/мама опаздывает на работу — он переживает за Ваську да еще, пожалуй, за дюжину бездомных кошек, собак, голубей, мышек и прочую живность, снующую во дворе, как за самого себя. Будьте уверены: Ваш ребенок и дикарь из племени «мумба-юмба» быстро найдут общий язык, поскольку оба – дети. Первый — дитя по биологическому уровню развития, второй — по уровню развития общества. Если Вы не в курсе, то у общества тоже есть детство. В буквальном смысле этого слова. Яркие его представители — ныне живущие дикие племена (когда-то на том же уровне развития был и наш с Вами социум, разумеется). Переход от анимизма к очеловечиванию религии (более зрелой ее форме) красной нитью проходит через мифы и легенды Древней Греции (кентавр — получеловек-полуконь), египетское наследие (сфинкс) и т.д.
Люблю или ненавижу
И любить, и ненавидеть можно одновременно. Вернее, только так и бывает. Любовь не бывает без доли ненависти (а у кого-то — без доброй половины), а ненависть — хотя бы без крупицы любви. Даже если мы этого не осознаем. Об этом говорят психоаналитики. Тем не менее, что такое хорошо, а что такое плохо — мы усвоили еще из одноименного произведения Маршака. То же касается любви и ненависти. Сознательно отличать одно от другого мы, как правило, умеем. У дикарей (а еще у детей) эти понятия пока как бы слиты. Вспомните про неприкосновенное тотемное животное, которое при определенных условиях можно с радостью убить и съесть. Они обожают и боятся своих вождей, но если те, к примеру, не сумеют вовремя вызвать дождь — убьют их без зазрения совести. Не говоря уже о многочисленных запретах, которыми как паутиной окутаны здесь «любимые» вожаки. Дикари обожают своих умерших родственников и… безумно боятся их злобного духа, который ни с того ни с сего может развернуть хитроумный план мести любимым сородичам. Папуасы какой-нибудь Новой Гвинеи не увидят в том никаких противоречий, сколько бы Вы не доказывали им обратное. Столь явное сосуществование любви и ненависти в одном флаконе психологи называют амбивалентностью чувств. Это означает, что дикари не только любят свой тотем, вождя или близких, но с не меньшим упоением терпеть все это не могут (сами того не осознавая, конечно, ибо это — социально неприемлемо). Откуда такая ожесточенность против «самого дорогого» их сердцу? Еще немного терпения.
Лирическое отступление
Впрочем, и представители цивилизованного мира иной раз могут «проглядеть» некоторые логические ошибки. Ведь совершают же отдельные представители рода человеческого гадости друг другу, но прощения — странное дело — почему-то просят у Бога. Ничто не мешает считать добродетелями – обычай не есть «скоромного» на протяжении некоего отрезка времени и не работать в выходной и само собой разумеющимся – побить жену за пересоленный суп, написать письмо любимой маме из тюрьмы, накричать на ребенка, ненавидеть тружениц коммерческого секса и с удовольствием пользоваться их услугами. А еще можно откровенно недолюбливать ближнего своего при жизни, а на его похоронах вдруг осознать, что почивший — не кто иной, как архангел Гавриил. Да, и о мертвых «либо хорошо, либо ничего»… Не кажется странным людям верующим и обычай есть «тело» распятого Христа (кулич) и пить его «кровь» (вино) на Пасху. Как говорится, удивительное рядом. Хотя ничего удивительного — общество продолжает развиваться. И если не так давно оно было «ребенком», совсем недавно – «в подростковом возрасте», это не означает, что «пубертат» завершен.
Анимизм
А ведь «зрелость» социума не за горами. Фрейд подчеркивает, что человечество за всю свою историю создало три системы миросозерцания. Самая примитивная, она же самая древняя – анимистическая (та, что существует у дикарей). По мнению Фрейда, такая система никоим образом не могла возникнуть из любопытства, удобства и прочих «рациональных» причин (на которые ссылаются многочисленные исследователи, в том числе современные. За неимением места в этой статье мы не можем осветить их все. — прим. авт.). Дикари слишком примитивны для таких качеств, как любознательность, «ненужная» фантазия и любопытство. Это удел более зрелых представителей человеческого рода. Задача дикаря — выжить в суровых условиях дикой флоры и фауны. Ему не до излишнего удобства — ему важно как-то защититься от ужасов сил природы, объяснения которым он не знает, а значит, боится. Самый простой способ для ребенка понять мир и успокоить страхи — превратить сучок в волшебную палочку, для дикаря — призвать на помощь магию. (В психологии это называется «магическое мышление», оно свойственно всем детям, а также не вполне созревшим взрослым, которые боятся сглаза и ходят к гадалкам. — прим. авт.). Именно поэтому дикарь обращается к прообразу бога — тотему: чтобы защитил и дал власть над миром. К тому же это очень легко, делать самому ровным счетом ничего не нужно.
Религия и наука
Но если в анимистической стадии человек сам себе приписывает некое всемогущество (которое придет к нему через совершение определенного ритуала, поедание жертвенного животного и т.д.), то на следующей ступени миросозерцания — религиозной — он уступает его богам (богу). Однако, если приглядеться внимательно и не оглядываясь на предрассудки, здесь тоже есть отголоски возможности управлять. Просто теперь это происходит с помощью богов и, конечно, более цивилизованно, но глубинная суть от этого не меняется: помолиться, поставить свечку, дать денег на строительство храма и пр. Человеку на этой стадии непременно нужен сильный покровитель — себя самого он ощущает еще как слишком слабого и никчемного, чтобы справиться в одиночку. И это, опять же, намного легче, чем грызть гранит науки, вникать в особенности человеческих отношений, вырабатывать в себе качества для успешной и счастливой жизни, мириться с неудачами и учиться принимать себя несовершенным. Лучше попросить все это у бога.
Третья и последняя система мировосприятия — научная. Она же, по мнению Фрейда, соответствует «зрелости» социума. В ней нет места для могущества человека, он расписывается в своей слабости, отдавая должное силам и законам природы. Он понимает, что может лишь изучать их и приспосабливаться.
Главная гипотеза
Собственно, то, к чему так долго шли. Как известно, еще незабвенный сэр Чарльз Дарвин, исходя из привычек высших обезьян, пришел к выводу о первичном социальном состоянии рода Homo sapiens. Он заключил, что человек первоначально жил небольшими группами под предводительством главного самца. Тот любовью к собственным сыновьям не отличался. Всякий, кто покушался на любую самку из стаи, карался изгнанием (а часто, вероятно, и кастрацией). Понятно, что главарь попросту был ревнив и боялся, что титул «альфа-самца» присвоят его более молодые и сильные сыновья, а он будет повержен.
Исходя из всего вышеизложенного, Фрейд формулирует свою гипотезу: «В один прекрасный день изгнанные из первобытной орды (за посягательство на женщин — прим. авт.) братья собрались вместе, убили и съели своего отца, положив таким образом конец его тирании. Они осмелились сообща совершить то, что было невозможно в отдельности». Акт поедания, по мнению Фрейда, вполне естественен для дикарей, которые являются каннибалами. Если исходить из особенностей мышления дикарей (и детей), то это еще и способ отождествить себя с могучим отцом, в буквальном смысле съесть его силы. Получается, что тотемическая трапеза — ни что иное, как повторение и воспоминание этого убийства. Конечно, после такого «зверства» над любимым тятей у сыновей проснулись и нежные чувства: раскаяние, вина и идеализация мертвого отца. Сыновья «отменили» свой поступок, объявив недопустимым убийство и поедание «заместителя» отца — тотема (который, как помним, и является праотцом клана дикарей), и отказались от отцовских «бонусов» – женщин своего клана. Если бы братья не заключили между собой некий союз со всеми вытекающими из него запретами (табу), демонизм отцовской орды, как понимаем, повторился бы вновь.
Здесь стоит остановиться и сказать, что речь, разумеется, идет о серии подобных убийств, которые происходили на протяжении веков, а, возможно, тысячелетий.
Как появилась религия?
Создание института тотема и послужило целью оправдаться перед отцеубийством, снять жгучее чувство вины. Что делали и стали делать в последующем все религии (а также человеческая культура вообще, социальные организации и нравственные ограничения), которые, по мнению основателя психоанализа, и произошли от тотемизма. Некий первородный грех, тема Отца и сына, отцеубийство, чувство братства, снятие вины и спасение — черты всех без исключения мировых религий. Естественно, в более модифицированных формах.
«К религиозно обоснованному запрещению убийства присоединяется еще социально-обоснованное запрещение убивать брата, – говорит Фрейд. – Много пройдет времени, пока заповедь освободится от ограничения только кругом соплеменников и будет гласить просто: не убий». Прочие аналогии Вы можете провести сами.
Автор «Тотем и табу», однако, делает и оговорку: реального убийства могло и не быть. Мышление дикарей похоже не только на мышление ребенка, но и на особенности оного у невротика. Последний ставит свою собственную «психическую реальность», фантазию выше реальности действительной. То есть у сыновей первобытной орды могли существовать лишь помыслы об убийстве деспотичного отца, но этого, по мнению Фрейда, хватило бы для возникновения раскаяния, института тотема и в дальнейшем — религии. Впрочем, дикари куда более склонны делать, а не размышлять, поэтому автор заключает: «Я думаю, не будучи сам вполне уверенным в несомненности своего суждения, что к рассматриваемому случаю можно применить слова: в начале было деяние».
Источник: naked-science.ru