Прочитав статью «На записи переговоров экипажа А321 расслышали «нехарактерные звуки», я вспомнил один из эпизодов своей практической деятельности в Аэрофлоте.
Так уж получилось, что одним из первых заданий для меня в период начала моей трудовой деятельности, было указание начальника лаборатории А и РЭО запротоколировать диалог между членами экипажа Ту-134, у которых во время выполнения рейса отказал один из двигателей.
В те далёкие времена (более тридцати лет назад) запись переговоров экипажа осуществлялась на магнитный самописец МС-61.
Он представлял из себя магнитофон малого размера и веса, записывавшего переговоры пилотов на тонкую (тоньше человеческого волоса) проволоку, длины которой хватало примерно на три часа полёта, закреплённый в круглом колпаке оранжевого цвета. Поэтому, если самолёт выполнял более длительный по времени полёт, устанавливались два магнитофона.
Нужно отметить, что качество записи было не «фонтан», но речь членов экипажа можно было различить довольно отчётливо. К тому же тонкая проволока довольно часто рвалась и её нужно было завязывать специальным узлом (которых на одной бабине было бесчисленное множество), что также отрицательно сказывалось на качестве записи. Позднее (я ещё застал это время) перешли на магнитные самописцы с обыкновенной магнитофонной лентой, которая была в два раза шире обычной, что резко отразилось в положительную сторону на качестве записи.
Итак, я включил магнитофон и стал методично записывать все переговоры лётчиков между собой и диспетчерами…
С момента взлёта до набора высоты заданного эшелона матерные слова встречались довольно редко. Как только был включён автопилот, ситуация резко изменилась: члены экипажа начали рассказывать друг другу такие «солёные» анекдоты, что даже у меня с непривычки «завяли» уши – мат на мате и матом погоняют. Как протоколировать всю эту галиматью?
Весь этот «концерт» продолжался с незначительными перерывами до момента срабатывания сигнализации об отказе одного из двигателей. Запомнилась спокойная фраза командира воздушного судна (КВС):
– Ну, ни х*я себе, бл*дь! А у нас движок п*здой накрылся!
Нужно отдать должное экипажу: паники или даже какого-то напряжения в их действиях даже и не чувствовалось – действовали строго по инструкции в спокойной и деловой обстановке, ежеминутно докладывая диспетчеру о положении на борту, не забывая время от времени материться. Самолёт без особых проблем долетел и приземлился на одном двигателе – пассажиры ни о чём даже и не догадались.
В течение всего оставшегося времени полёта «солёные» анекдоты уже не травились, но экипаж нашёл себе другое занятие, обсуждая тот факт, что прибор оборотов остановившегося двигателя показывал примерно 70% от рабочих оборотов за счёт напора воздуха…
В результате, я был вынужден обратиться к своему непосредственному начальнику с вопросом, записывать мне маты или нет во всех подробностях?
Мой начальник Д., прослушав несколько минут записанного разговора, сам выругался и надолго задумался. В конце концов выход из положения он нашёл: вызвал к себе этот экипаж и дал им прослушать запись их разговора во время полёта.
Чтобы понять всю комичность ситуации, нужно было бы реально увидеть изумлённые рожи пилотов, с нескрываемым удивлением поглядывавших то на магнитофон, то на нас, то друг на друга: разве это мы так разговаривали? И «оно» (МС-61) всё это записало? Ну, ни х.. себе!
Короче, спихнули составление протокола на пилотов. Что уж они там написали, я не знаю, но с тех пор «нехарактерные звуки» при переговорах между членами экипажа во время полёта уменьшились в сотни раз…
Старший лейтенант
Источник: newsland.com