Физики с Лириками никогда не дрались, поскольку водились в сугубо различных стаях.
Кажется, лишь однажды наблюдал и тех и других в одной связке, Дело происходило по окончании института. Я приводил в жилое состояние только что купленную кооперативную квартиру на Пискаревском проспекте. Это был у нашей молодой семьи первый самостоятельный очаг, на который были потрачены все мыслимые и немыслимые силы и средства. Поэтому очень ответственно относился к многочисленным столярным и малярным доводочным делам.
И вот однажды мои труды прерывает квартирный звонок, и ко мне, поздоровавшись, врывается явно знакомая симпатичная физиономия. Да с застрявшей в дверях свитой. Я хитрю и улыбаюсь, делая вид, что понял ху из ху. Личность проскальзывает в квартиру и, быстренько осмотрев незавершенный интерьер, представляется. Оказывается, это артист Юлиан Панич. Как же, припоминаю: центральная положительная фигура популярного воспитательного фильма “Разные судьбы”.
Пошептавшись со свитой, он вдруг делает предложение снять на месяц мои апартаменты под съемку части нового советского фильма “Проводы белых ночей”, в котором он теперь реализуется в новой ипостаси,- режиссером. Тут еще подскакивает ко мне подпивший директор фильма и предлагает тьму всяких материальных выгод, включая полный восстановительный ремонт квартиры после окончания съемок и личное участие в массовках. У меня как раз отпуск. Почесав репу и посоветовавшись с женой, я подписываю тут же подсунутый контракт.
И – завертелось. Снимается дубль за дублем. Оказалось все куда масштабнее, чем я мог предположить. Мощности электросети нашего четырнадцатиэтажного дома не хватило. Под домом стоит куча шумливого энергетического, звукозаписывающего и прочего технологического транспорта, а сам дом украшен кабельной проводкой различного калибра и окурками сидящих на лестнице артистов и групп технического персонала.
Я постоянно, как швейцар, занят контролем входных дверей. Все чаще, кроме киношников, приходят соседи с угрозами подать на меня в суд за разнообразное нарушение их покоя. Директор фильма в хроническом запое, но коллеги говорят, что все нормально, ничего страшного, и, если, к примеру, завтра для съемок потребуется проведение под окнами колонны бронетанковых войск – проблем не будет.
Одну из комнат держу закрытой и никого туда не впускаю, может кроме героини фильма для отдыха от суетности перед съемкой особо чувственных кадров.
Юлиан то в творческой эйфории, то в жестоком депресняке: «Все! С сегодняшнего дня режиссурой не занимаюсь! Ухожу от вас навсегда!». Тут власть на несколько часов переходила от Лириков к Физикам, конкретно: к его волевой и прагматичной супруге – неформальному лидеру технической части коллектива. И бедлам худо-бедно сокращался.
Среди Физиков было много неординарных личностей, с которыми было чертовски любопытно пообщаться. Рабочий-осветитель оказался довольно крутым коллекционером орденов и медалей. Мог о наградах талантливо рассказывать часами, завершал книгу об истории пошива некоторых мундиров. В моем инструментальном ящике очень ему понравились маленькие струбцинки, которые можно бы было использовать для ремонта орденов. Он очень ими восхищался до тех пор, пока они таинственным образом не исчезли.
Электрики, осветители и звукотехники тоже интересные прелюбопытнейшие яркие личности с изощренным техническим опытом, правда весьма далеким от «Правил эксплуатации электроустановок потребителей». Например, корпуса осветительных установок «не землились». На одном из них «сидела фаза». Персоналу было сообщено, что нельзя касаться одновременно к ней и батарее отопления. И таки не касались. Во всяком случае, удивительным образом, в процессе съемок у меня в квартире ни одного человека электричеством не убило. Физики постоянно находили интереснейшие разнообразные профессиональные или просто житейские темы для дебатов. Чуть ли не каждый из них был великолепным рассказчиком. Разнообразные формы хохм всячески ценились и приветствовались. Любили взаимные розыгрыши, но, в основе, уважали друг друга.
К Лирикам помимо режиссера принадлежала вся многочисленная свора артистов. Их обычно называли по имени, а не по имени-отчеству, как Физиков. Темы разговоров Лириков были строго ограничены: на какой тусовке вчера был, что и сколько пили, за чей счет, какое у кого было платье и макияж. Другие темы для них были бессмысленны. Кто из них и был поумнее, помалкивал, старался не выделяться. А Физики их открыто презирали и даже не пытались с ними заговорить. Особенно меня поразила гримерша. Во время своей работы с макияжем она сама постоянно общалась и шутила со сторонними людьми, но жестко не допускала участия в этом разговоре обслуживаемой клиентки. Удивительным, не постижимым для меня образом, артисты всегда тупо подчинялись техническому персоналу и никогда не протестовали против его откровенного хамства
А сам Юлиан сохранился в моей памяти как мягкий добродушный профессионально талантливый человек…Да и фильм вроде получился неплохой…
Петр Новыш.
об этом и подобном см.также мои «Разноцветные воспоминания»
www.proza.ru/2010/01/09/225
Жду отзывов
Борис Слуцкий
ФИЗИКИ И ЛИРИКИ
1959
Что-то физики в почете.
Что-то лирики в загоне.
Дело не в сухом расчете,
дело в мировом законе.
Значит, что-то не раскрыли
мы, что следовало нам бы!
Значит, слабенькие крылья –
наши сладенькие ямбы,
и в пегасовом полете
не взлетают наши кони…
То-то физики в почете,
то-то лирики в загоне.
Это самоочевидно.
Спорить просто бесполезно.
Так что даже не обидно,
а скорее интересно
наблюдать, как, словно пена,
опадают наши рифмы
и величие степенно
отступает в логарифмы.