К 215-летию со дня рождения Анны Керн и 190-летию со дня создания пушкинского шедевра.
«Гением чистой красоты» наречет ее Александр Пушкин, – ей посвятит бессмертные стихи… И напишет полные сарказма строки. «Как поживает подагра вашего супруга?.. Божественная, ради Бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты и чтобы у него сделался приступ подагры, подагры! Это моя единственная надежда!.. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же не могу себе вообразить, как не могу вообразить рая», – в отчаянии писал влюбленный Пушкин в августе 1825-го из своего Михайловского в Ригу красавице Анне Керн.
Девочке, нареченной Анной и появившейся на свет в феврале 1800 года в доме ее деда, орловского губернатора Ивана Петровича Вульфа, «под зеленым штофным балдахином с белыми и зелеными перьями страуса по углам», была уготована необычная судьба.
…За месяц до своего семнадцатилетия Анна стала женой дивизионного генерала Ермолая Федоровича Керна. Супругу шел пятьдесят третий год. Замужество без любви не принесло счастья. «Его (мужа) невозможно любить, мне не дано даже утешения уважать его; скажу прямо – я почти ненавижу его», – лишь дневнику могла поверить юная Анна горечь своего сердца.
В начале 1819 года генерал Керн (справедливости ради, нельзя не упомянуть о его боевых заслугах: не раз являл он своим солдатам образцы воинской доблести и на Бородинском поле, и в знаменитой «Битве народов» под Лейпцигом) прибыл в Петербург по делам службы. Вместе с ним приехала и Анна. Тогда же в доме своей родной тетки Елизаветы Марковны, урожденной Полторацкой, и ее супруга Алексея Николаевича Оленина, президента Академии художеств, она впервые встретилась с поэтом.
Был шумный и веселый вечер, молодежь забавлялась играми в шарады, и в одной из них царицу Клеопатру представляла Анна. Девятнадцатилетний Пушкин не мог удержаться от комплиментов в ее честь: «Позволительно ли быть столь прелестной!». Несколько шутливых фраз в ее адрес молодая красавица сочла дерзкими…
Им суждено было встретиться лишь через шесть долгих лет. В 1823-м Анна, бросив мужа, уехала к родителям в Полтавскую губернию, в Лубны. А вскоре стала любовницей богатого полтавского помещика Аркадия Родзянко, поэта и приятеля Пушкина по Петербургу.
С жадностью, как вспоминала Анна Керн позже, она прочитала все известные тогда пушкинские стихи и поэмы и, «восхищенная Пушкиным», мечтала встретиться с ним.
В июне 1825 года по пути в Ригу (Анна задумала примириться с супругом) она неожиданно заехала в Тригорское к тетушке Прасковье Александровне Осиповой, частым и желанным гостем коей был ее сосед Александр Пушкин.
У тетушки Анна впервые услышала, как Пушкин читал «своих Цыган», и буквально «истаивала от наслаждения» и от дивной поэмы, и от самого голоса поэта. Она сохранила свои удивительные воспоминания о той чудесной поре: «…Я никогда не забуду того восторга, который охватил мою душу. Я была в упоении…».
А спустя несколько дней все семейство Осиповых-Вульф на двух экипажах отправилось с ответным визитом в соседнее Михайловское. Вместе с Анной Пушкин бродил по аллеям старого заросшего сада, и эта незабываемая ночная прогулка стала одним из любимых воспоминаний поэта.
«Каждую ночь гуляю я по своему саду и говорю себе: здесь была она… камень, о который она споткнулась, лежит на моем столе возле ветки увядшего гелиотропа. Наконец я много пишу стихов. Все это, если хотите, крепко похоже на любовь». Как больно было читать эти строки бедной Анне Вульф, адресованные другой Анне, – ведь она так пылко и безнадежно любила Пушкина! Пушкин писал из Михайловского в Ригу Анне Вульф в надежде, что та передаст эти строки своей замужней кузине.
«Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных, – признается красавице поэт, – лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревенской глуши, – это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого…».
И Анна Петровна никогда не забудет той лунной июльской ночи, когда гуляла с поэтом по аллеям Михайловского сада…
А на следующее утро Анна уезжала, и Пушкин пришел проводить ее. «Он пришел утром и на прощанье принес мне экземпляр II главы «Онегина», в неразрезанных листках, между которыми я нашла вчетверо сложенный почтовый лист бумаги со стихами…».
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.
Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твои небесные черты.
В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.
Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
Потом, как вспоминала Керн, поэт выхватил у нее свой «поэтический подарок», и ей насилу удалось вернуть стихи.
Много позже Михаил Глинка положит пушкинские стихи на музыку и посвятит романс любимой – Екатерине Керн, дочери Анны Петровны. Но Екатерине не суждено будет носить фамилию гениального композитора. Она предпочтет иного мужа – Шокальского. И сын, появившийся на свет в том супружестве, океанограф и путешественник Юлий Шокальский прославит свою фамилию.
И еще одна удивительная связь прослеживается в судьбе внука Анны Керн: он станет другом сына поэта Григория Пушкина. И всю жизнь будет гордиться своей незабвенной бабушкой – Анной Керн.
Ну а как сложилась судьба самой Анны? Примирение с мужем было недолгим, и вскоре она окончательно порывает с ним. Жизнь ее изобилует многими любовными приключениями, в числе ее поклонников – Алексей Вульф и Лев Пушкин, Сергей Соболевский и барон Вревский… Да и сам Александр Сергеевич отнюдь не поэтически сообщил о победе над доступной красавицей в известном письме к приятелю Соболевскому. «Божественная» непостижимым образом трансформировалась в «вавилонскую блудницу»!
Но даже многочисленные романы Анны Керн не переставали удивлять прежних любовников ее трепетным благоговением «перед святынею любви». «Вот завидные чувства, которые никогда не стареют! – искренне восклицал Алексей Вульф. – После столь многих опытностей я не предполагал, что еще возможно ей себя обманывать…».
И все же судьба была милостива к этой удивительной женщине, одаренной при рождении немалыми талантами и испытавшей в жизни не одни лишь наслаждения.
В сорокалетнем возрасте, в пору зрелой красоты, Анна Петровна встретила свою настоящую любовь. Ее избранником стал выпускник кадетского корпуса, двадцатилетний артиллерийский офицер Александр Васильевич Марков-Виноградский.
Анна Петровна обвенчалась с ним, совершив, по мнению ее отца, безрассудный поступок: вышла замуж за бедного молодого офицера и лишилась большой пенсии, что полагалась ей как вдове генерала (супруг Анны умер в феврале 1841 года).
Молодой муж (а он приходился супруге троюродным братом) любил свою Анну нежно и самозабвенно. Вот образец восторженного преклонения перед любимой женщиной, милый в своей безыскусности и искренности.
Из дневника А.В. Маркова-Виноградского (1840 г.): «У моей душечки глаза карие. Они в чудной своей красе роскошествуют на круглом личике с веснушками. Волоса этот шелк каштановый, ласково обрисовывает его и оттеняет с особой любовью… Маленькие ушки, для которых дорогие серьги лишнее украшение, они так богаты изяществом, что залюбуешься. А носик такой чудесный, что прелесть!.. И все это, полное чувств и утонченной гармонии, составляет личико моей прекрасной».
В том счастливом союзе родился сын Александр. (Много позже Аглая Александровна, урожденная Маркова-Виноградская, подарит Пушкинскому Дому бесценную реликвию – миниатюру, запечатлевшую милый облик Анны Керн, ее родной бабушки).
Супруги прожили вместе долгие годы, терпя нужду и бедствия, но не переставая нежно любить друг друга. И скончались почти в одночасье, в 1879-м недобром году…
Анне Петровне суждено было пережить обожаемого мужа всего лишь на четыре месяца. И словно ради того, чтобы однажды майским утром, всего за несколько дней до кончины, под окном своего московского дома на Тверской-Ямской услышать сильный шум: шестнадцать лошадей, запряженных цугом, по четыре в ряд, тащили огромную платформу с гранитной глыбой – пьедесталом будущего памятника Пушкину.
Узнав причину необычного уличного шума, Анна Петровна облегченно вздохнула: «А, наконец-то! Ну, слава Богу, давно пора!..».
Осталась жить легенда: будто бы траурный кортеж с телом Анны Керн встретился на своем скорбном пути с бронзовым памятником Пушкину, который везли на Тверской бульвар, к Страстному монастырю.
Так в последний раз они повстречались,
Ничего не помня, ни о чем не печалясь.
Так метель крылом своим безрассудным
Осенила их во мгновении чудном.
Так метель обвенчала нежно и грозно
Смертельный прах старухи с бессмертной бронзой,
Двух любовников страстных, отплывающих розно,
Что простились рано и встретились поздно.
Явление редкостное: и после смерти Анна Керн вдохновляла поэтов! И доказательство тому – эти строки Павла Антокольского.
…Минул год после кончины Анны.
«Теперь уже смолкли печаль и слёзы, и любящее сердце перестало уже страдать, – сетовал князь Н.И. Голицын. – Помянем покойную сердечным словом, как вдохновлявшую гения-поэта, как давшую ему столько «чудных мгновений». Она много любила, и лучшие наши таланты были у ног её. Сохраним же этому «гению чистой красоты» благодарную память за пределами его земной жизни».
Биографические подробности жизни уже не столь и важны для земной женщины, обратившейся в Музу.
Последний свой приют Анна Петровна нашла на погосте сельца Прутня Тверской губернии. На бронзовой «странице», впаянной в могильный камень, выбиты бессмертные строки:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты…
Мгновение – и вечность. Как близки эти, казалось бы, несоизмеримые понятия!..
«Прощайте! Сейчас ночь, и ваш образ встает передо мной, такой печальный и сладострастный: мне чудится, что я вижу ваш взгляд, ваши полуоткрытые уста.
Прощайте – мне чудится, что я у ваших ног… – я отдал бы всю свою жизнь за миг действительности. Прощайте…».
Странное пушкинское – то ли признание, то ли прощание.
Лариса Черкашина
Источник: stoletie.ru